Трехмерность - оковы демона. Так сказал кто-то. Действительно, тот, кто сковал человеческое сознание трехмерностью, был настоящим тюремщиком. Как же можно было сокрыть прочную, прекрасную, высшую мерность!

Агни Йога

Монадный состав системы знаков и значений человеческого бытия занимал умы многих философов и языковедов. Отталкиваясь от классификации социальных явлений, предложенной в свое время Ф. Теннисом, Питирим Сорокин построил свою структуру семантических монад, названную им значимым компонентом человеческого взаимодействия и состоящую из значений, ценностей и норм . Социальные явления Ф. Теннис подразделял на пять основных классов: социальные общности, социальные отношения, нормы, ценности и стремления. Питирим Сорокин выделил в его классификации значимый компонент , состоящий из ценностей, норм и стремлений, затем заменил последнюю категорией значения и таким образом получил свою знаменитую семантическую триаду.

Значения, ценности и нормы у Питирима Сорокина связаны между собой не только функционально, но и генетически и способны переливаться друг в друга. В узком смысле слова любое значение у него является ценностью, в то же время любая ценность предполагает норму по ее реализации или отвержению. В свою очередь, любая норма является значением, а также позитивной или негативной ценностью.

Значимый компонент человеческого взаимодействия позволяет выявить суть родовых социокультурных явлений, несводимых к биофизическим свойствам взаимодействующих индивидов. Его основные компоненты позволяют обозначить, по мнению Питирима Сорокина, весь класс значимых явлений, наложенных на биофизические свойства индивидов и предметов, действий и событий. Человеческое взаимодействие, взятое вне значимого компонента, - чистый предмет биофизических наук. Значения, ценности и нормы не могут быть идентифицированы, считает он, ни с физическими, ни с биологическими свойствами носителей, однако силой своего воздействия именно элементы значимого компонента делают эти свойства индивидов иррелевант-ными4.

У Питирима Сорокина значения, ценности и нормы суть три основные семантические монады, причем значения или "когнитивные значения" (значения философии Платона, христианского символа веры, математической формулы, теории прибавочной стоимости Маркса и проч.) имеют довольно широкий спектр смыслов. По сути в этот термин он вкладывает содержание как явного дескриптивного значения, так и неявных его символических форм, а потому, с известными оговорками, термин этот может быть заменен на термин "знание" в его символическом понимании либо на "символ" в его дескриптивном смысле. Пользоваться этой иерархией семантических монад довольно неудобно, так как "значение" является родовым понятием, включающим в свое содержание представление и о символических, и о ценностных, и нормативных, и знаниевых монадах. Вне всякого сомнения, необходимо вывести "значение" из этой иерархии и заменить его чем-то иным.

Свою собственную оригинальную иерархию семантических монад изложил Ч.Моррис в книге "Значение и ценность". Исходя из учения Мида о трех фазах поведенческого акта (перцептуальная, манипуляторная и консумматорная), Ч. Моррис предположил, что каждый знак может рассматриваться как "имеющий три измерения, хотя некоторые знаки будут очень сильны по определенным параметрам и в некоторых случаях по некоторым измерениям они будут обладать нулевым весом. Знак является описывающим (десигнативным), поскольку он обозначает наблюдаемые свойства среды или же действующего лица; он является оценивающим (аппрейзивным), поскольку он обозначает консумматорные свойства объекта или же ситуации; и он является предписывающим (прескриптивным) на объект или же ситуацию, чтобы удовлетворить ведущий импульс"5.

Используя семантическую схему Ч. Морриса, В.Б. Ольшанский предложил свою социально-психологическую ее интерпретацию. К сожалению, она была изложена лишь в его кандидатской диссертации и никогда не воспроизводилась в публикациях, а потому и известна лишь узкому кругу специалистов.

Значения, связанные со знаками, циркулирующими в данном обществе в условном "идеальном" случае, В.Б. Ольшанским подразделялись на три основные группы: дескриптивные, прескриптивные и эвалюативные. Каждую из этих групп значений он определял следующим образом. Дескриптивные (описательные) значения - это такие суждения, которые раскрывают закономерности объективного мира. Они составляют каркас понятий конкретных наук. Прескриптивные (предписательные) значения в своей совокупности составляют социальные нормы. Это своеобразные правила и модели поведения, вырабатываемые в общностях и призванные регулировать совместную деятельность людей. Эвалюативные значения - это эталонная система, называемая ценностями, с которыми человек соотносит, а следовательно, в соответствии с которыми и оценивает все другие значения.

Знания, нормы и ценности, считает В.Б. Ольшанский, - это лишь полюса абстрактного континуума. Фактически же большинство значений содержит и описание, и оценку, и предписание, располагаясь внутри этого трехмерного пространства. Каждая из существующих в современном мире идеологий занимает особое место между знаниями, ценностями и нормами, в различной степени сочетая в себе эти элементы6.

Приведенные выше семантические модели по своему монадному составу весьма близки друг другу и в качестве основы могут быть использованы для построения семантической модели человеческой экзистенции. Создатели этих моделей решали иные, чаще всего внемировоззренческие, проблемы и исходили из иных методологических установок. Несмотря на то, что монадный состав в этих моделях почти одинаков, за одними и теми же семантическими монадами стоят совершенно различные модальности Бытия. Так, Питирим Сорокин явно исходит из признания психофизиологического параллелизма как некоей базы для социокультурной надстройки, и именно ее онтологию он обнаруживает за контурами значимого компонента человеческого взаимодействия. Ч. Моррис за семантической триадой усматривает онтологию социальной интеракции. В.Б.Ольшанский ею проясняет целостность универсума социально-психологических отношений. Нам же предстоит попытаться за иерархией семантических рядов обнаружить иерархии онтологических и ментальных рядов Мироздания.

Из целей нашего исследования органически вырастает задача выявления особой онтологической природы каждой из семантических монад. А потому возникает необходимость в уточнении монадного состава семантического универсума и дополнительной интерпретации составляющих, связанной с выявлением системы функционально-генетических связей, существующих между монадами.

И последнее. Монадный состав в семантической модели должен быть достроен доверху, в него должны войти символы, релевантные высшей онтологии - онтологии Абсолюта. В книге "Универсум морали" нами была предложена иерархия уровней семантического пространства Бытия, состоящая из символов, ценностей, норм и знаний7 .

Итак, пределами семантического континуума, которые нами были определены выше, являются Символ, или семантическая пустота, и Знание, или семантическая полнота. Семиотика позволила нам обнаружить и промежуточные значения - Ценности и Нормы (схема 6).

Символы Ценности Нормы Знания

Субъект. . . _________|_________|_________|_________ . . . Объект

Трансцен- Эвалюа- Прескрип- Дескрип-

дентные тивные тивные тивные

значения значения значения значения

Схема 6. Континуум семантических форм человеческой экзистенции.

Если двигаться по семантическому континууму от знаний к символам, то значения знаков становятся все более неопределенными и неоднозначными, но при этом и более насыщенными экзистенциальной смысловой энергетикой. Символ и есть Реальность в ее сакральной тотальности (символическая реальность), так как Символ есть знак Духа. "Сначала было Слово" - эту мистическую интуицию можно интерпретировать таким образом: первичная форма реальности была символической, представлявшей собой не что иное, как сингулярное пространство Духа. Символ не требует иной реальности, кроме той, которая ему имманентна. Как пишет А.Я. Гуревич, в средневековой культуре "символ не представляет собой лишь знака, знаменовавшего или обозначавшего какую-либо реальность или идею. Символ не только замещал эту реальность, но вместе с тем и был ею. Символ в какой-то мере воспринимал свойства символизируемого, и на символизируемое распространялись свойства символа"8.

Явные знания по своей знаковой природе дискурсивны. Они всего лишь дескриптивные ярлыки внешней объективной реальности, реальности Объекта. Если символ есть Слово, то знание - Термин. Термин - это семантический ярлык, этикетка вещи, объекта. Значение термина предельно конкретно, а потому несет в себе хотя и однозначную, но энергетически крайне слабую смысловую нагрузку.

Между Символом и Знанием находятся промежуточные семантические монады: Ценности и Нормы. Если исходить из энтропийной концепции развертывания семантических форм, то Ценности есть продукт распада Символов. Нормы же своим генезисом обязаны энтропии Ценностей. Знания суть конечный продукт распада Символов, Ценностей и Норм. Сами знания катастрофически распадаются на дурную бесконечность терминологических частностей. Это целый хаос рациональных значений, лишь частично поддающихся систематизации перманентно сменяющими друг друга научными парадигмами. Универсум явных знаний есть конечный продукт распада символической реальности, за которой разверзается нижняя бездна бытия - Хаос. Историческое движение знаковых форм, таким образом, - это перманентное понижение уровня онтологической значимости Первознака.

Если Символ есть знак с бесконечной валентностью и содержанием, стремящимся к нулю, а Знание - знак, содержание которого стремится к бесконечности, а валентность - к нулю, то промежуточные семантические формы обладают определенными содержанием и валентностью, соотнесенными со степенью проявленности онтологии, которые они репрезентируют. Ценности имеют эвалюативное (антропное) содержание, однако при этом утрачивают трансцендентную валентность, а потому и не в состоянии означивать мир в целом. Нормы становятся еще более наполненными содержанием, потому что за ними стоят реальные социальные институции, и в то же время валентность их падает, становясь прескриптивной (социетальной), так как они призваны способствовать реинтеграции индивидов лишь в определенный момент отношений социальной действительности. Знания, втягивая в себя всю полноту объективированного и овнешненного мира, обладают уже самой низшей - дескриптивной (натуральной) валентностью, способной означивать лишь телесные (технологические) функции субъекта. В то же время в пределах своего континуального отрезка семантические монады имеют собственные валентности.

Каждая из семантических монад бесконечна по своей валентности, но эта ее бесконечность имеет смысл лишь на определенном интервале онтологического континуума. Континуальные формы семантической валентности подразделяются на космическую, антропную, социетальную и естественную. Рассмотрим каждую из монад всеобщего семантического континуума в отдельности.

Символы являются бесконечными знаками, или знаками с бесконечным числом трансцендентных значений, программирующими отношения между Микро- и Макрокосмом. Символы составляют семантическую основу трансцендентного языка, интенциональным референтом которого выступает Абсолют, или Бесконечный Субъект. Символы , или трансцендентные значения , - это семантические протомонады, протозначения, протознаки . Исходя из понятия знака как родовой категории, Ч. Моррис рассматривает символы как знаки знаков9.

Посредством трансцендентных значений, совокупность которых составляет непроявленную семантику Логоса, Человек укореняется в космическом универсуме, в высшей онтологии - Бытии Абсолюта. Символы лежат в основании космологии Человека, или трансцендентной антропологии, которая выступает либо в форме мистики, либо в форме теологии. Символические значения пытается приспособить к своей познавательной практике и такая неявная форма европейской рациональности, как нарождающаяся ноология - учение о ноосфере.

Символы - знаки с бесконечной космической валентностью, или абсолютно бесконечные знаки, содержание которых стремится к нулю в связи с тем, что репрезентирует онтологию Великой Пустоты, выступающую способом существования Пустотного Субъекта, т.е. Абсолюта. В Символе, считает Ю.М. Лотман, "содержание лишь мерцает сквозь выражение, а выражение лишь намекает на содержание"10.

Символ - особый знак, так как только он один обладает абсолютной бесконечной валентностью и выступает бесконечностью всех иных бесконечностей, т.е. совокупностью всех непроявленных семантических форм, каждая из которых бесконечна в рамках определенного онтологического синтеза субъективности и объективности.

Символы находятся в начале всеобщего семантического континуума и означивают всю непроявленную тотальность Абсолюта, так как являются пустотными значениями . Назовем их трансцендентными значениями . Трансцендентность Символов обусловлена тем, что оперирование ими связано с выхождением за "пределы беспредельного", и тем, что они не подлежат рациональному пониманию.

Символы как трансцендентные значения даются Человеку на заре его космогенеза, и всю последующую свою историю он подпитывается первичной энергетикой Слова. Именно поэтому символы являются семантической основой Доктрины Начала Истории. Энтропия Символа дает бесконечный ряд проявленных и конкретных словобозначений вплоть до терминов. Человек рождается в Слове и умирает в Термине, чтобы вновь воскреснуть в Слове. Трансцендентное значение - это внешний слой Слова, Логоса, несущий в себе высшие смыслы бытия, смыслы существования в беспредельном Космосе. За этим слоем высших смыслов на более проявленных ступенях Бытия раскрываются менее общие смыслы, связанные с существованием человека в родовых, социальных, природных пределах.

С позиции рационализма значение Символа - бессмыслица, не поддающаяся логическому определению. На самом деле трансцендентное значение есть Интегральный Смысл всей совокупности смыслов многоуровневого человеческого существования, но постигается он не практикой рационализации, а практикой трансцендирования, о чем речь будет идти ниже. Трансцендирование связано не с неуемной логизированной говорливостью, присущей рационализации, а с мудростью умолчания. В предельном своем виде она связана с интерпретациями священного Слова.

Ценности, или эвалюативные значения, суть знаки с предельно широким спектром антропной валентности, программирующие уже не внутренние отношения Субъекта как Микрокосма, а отношения между целостными субъектами, представителями единого человеческого рода.

Ценность обладает уже неким эвалюативным содержанием, характеризующим феноменальную целостность человека, ее валентность уже не является абсолютно бесконечной. Как и любая иная монада, ценность - также бесконечный знак, или знак с бесконечной валентностью, но не на всем семантическом континууме, как символ, а лишь в континуальных пределах, в которых существуют антропные, человеческие значения, т.е. в пределах субъектно-субъектных отношений, позволяющих человеку сохранять свою родовую идентичность.

На определенном этапе эманирования символической реальности (либо ее энтропии) с Символа "сдирается" внешняя трансцендентная оболочка, и он обнажается до явной Ценности. Ценности сбрасывают избыточную трансцендентную оболочку и обретают свою имманентную эвалюативную валентность. То, что порождается, согласно теории эманации, всегда является и менее целостным, и менее универсальным.

Ценности выступают семантической основой гуманитаристики, и интенциональным их референтом является Человек как Род, или Человеческий Универсум. Эвалюативные значения служат семантической основой феноменологии человека, или собственно антропологии, которую иногда обозначают термином "культур-антропология".

Ценности - знаки с бесконечной антропной валентностью и с содержанием, стремящимся охватить собой всю тотальность субъектно-субъектных отношений родовой (феноменальной) реальности человека. Ценность - это как бы символ с нулевой трансцендентной и бесконечной антропной валентностью. И напротив, символ - это ценность с нулевой антропной и бесконечной трансцендентной валентностью (трансцендентная ценность). Лишь в пределах этих форм валентности каждая из знаковых монад в состоянии оставаться релевантной содержанию внутренних отношений соответствующих универсумов.

Нормы, или прескриптивные значения, - это знаки, наделенные социетальной валентностью, программирующие отношения нецелостных, частичных субъектов в актах совокупной социальной деятельности, основу которой составляют безличные позиции, статусы, роли.

Нормы - продукт эманирования (распада) ценностей. Они являются семантической основой социетальных языков, лежащих в основании социальной технологии , и их интенциональным референтом выступает уже не человек, а социум, социальный универсум, обладающий своим особым общественным сознанием . Они регулируют уже не отношения между микрокосмами, или целостными субъектами человеческого рода, а отношения между нецелостными, частичными субъектами, выступающими элементами некоего социального множества - общества.

Прескриптивные значения составляют семантическую основу социальной антропологии, или социологии личности.

В качестве особой семантической монады нормы также обладают бесконечным числом значений, но лишь в пределах социетальной части целостного семантического континуума. Норму, являющуюся эманационным порождением ценности, можно в идеале представить как ценность с нулевой антропной и бесконечной социетальнои валентностью. Ценность же - как норму с нулевой социетальной и бесконечной антропной валентностью (эвалюативные нормы).

Известно, что Риккерт различал нормы и ценности примерно таким же образом. В работах 1910-х годов он утверждал, что ценность становится нормой только в том случае, если некий субъект сообразуется с ней в своем долженствовании, принадлежащем уже не трансцендентному, а имманентному миру, связанном с волей субъекта. В основе неокантианской аксиологии так и не был устранен дуализм имманентного Бытия и трансцендентного Смысла, который, вступая в соотнесение с субъектом, превращается для него в некий императив - долженствование. И все это потому, что ценности рассматривались в ней скорее всего не в качестве неявных трансценденталий, а в качестве неявных эвалюативных значений, чья природа не трансцендентная, а эвалюативная. В то же время с переходом ценности из плана феноменального бытия, в социальный происходит отрицательная инверсия ее валентности, и тогда ценность действительно превращается в нормы долженствования, соотнесенные с экзистенцией частичного субъекта.

Социетальное содержание нормы превращает ее в своеобразную семантическую маргиналию, несущую в себе одновременно и человеческую, и внечеловеческую регулятивную функции. С одной стороны, норма репрезентирует требования социальной целесообразности, а с другой - требования человеческой определенности, личностные качества и свойства которой способны лишь прескриптивно упорядочиваться в безличные социальные структуры. В отличие от неявных прескрипций, содержащихся в символах и ценностях, явные нормы в основном задаются извне, выступая основой социального долженствования, опирающегося в своем воздействии на сознание нецелостных индивидов как на внешние, так и на внутренние формы насилия (совесть в социологизме - всего лишь интериоризированный внешний социальный контроль).

Явные нормы - внешние социальные предписания, которым человек должен подчиняться внешним же образом. Человек здесь уже отвечает не перед самим собой и не перед другим человеком, а перед внешним социумом, обществом.

Знания, или дескриптивные значения, - это знаки с естественной, или натуральной, валентностью, программирующие отношения между объективациями.

В процессе эманирования (энтропии) норм выделяются и обосабливаются от прескрипций явные знания, систематизируемые наукой. Явное знание - это норма, чья социетальная валентность стремится к нулю, а естественная валентность - к бесконечности. И наоборот, норма - это знание, естественная валентность которого стремится к нулю, а социетальная - к бесконечности (прескриптивные знания).

Дескрипторы релевантны законам естественной необходимости даже в случае, если их происхождение не естественное, а искусственное (технология). К этому типу объективации относятся и физические человеческие индивиды - носители психофизиологических свойств. Знания - семантическая калька с кодов естественных языков , самым сложным из которых является генотип.

Знания - знаки с бесконечной естественной валентностью и содержанием, стремящимся охватить всю тотальность объектно-объектных отношений природного универсума. "Если при употреблении выражения, - пишет Дж. Серл, - не сообщается никакого дескриптивного содержания, то оно не может установить связи с объектом"11.

Интенциональным субъектом знаниевого языка выступает Гносеологический Субъект - адепт законов природной необходимости. Дескриптивные значения интегрируются естествознанием, одной из форм которого выступает биологическая антропология, или биология человека. Явные дескриптивные знания составляют семантическую основу Доктрины Конца Истории.

Знания суть семантический изоморфизм естественных значений, содержащихся в объективных законах природы и технологии. Знаки, превращаясь в термины, фиксируют реальные связи и отношения между естественными и искусственными объектами. Понятия науки и являются субъективными выражениями объективного содержания природных и технологических процессов. Структура законов объективной действительности и структура дескриптивных значений находятся в семантико-онтологическом соответствии, что позволяет науке быть "производительной силой", т.е. непосредственно инициировать расширенное воспроизводство объектно-объектных отношений.

Знания - одноуровневая семантическая монада, являющаяся конечным продуктом эманирования (энтропии) символов. Как и все остальные семантические монады, знание, или дескриптивное значение, можно рассматривать как бесконечный знак, но ограниченный той частью семантического континуума, на котором располагаются естественные, или природные, значения, репрезентирующие порядок необходимости. Знания - семантический инвариант естественных кодовых зависимостей внутренних отношений объекта, или межобъектных отношений. Оно лишь по форме субъективно, содержание же его абсолютно объективно.

В отличие от символа, который является семантической пустотой , дескриптор - знак, чье содержание есть семантическая полнота . Дескриптор - элементарнейшая семантическая монада, чья валентность стремится к нулю (естественно, на всем протяжении семантического континуума; в пределах его природной составляющей, как подчеркивалось выше, он обладает бесконечным количеством значений, в чем и заключается его парадоксальность), а содержание - к бесконечности. В натурализме самым элементарным и в то же время "содержательно перенасыщенным" дескриптором выступает квант пространства, времени и движения.

Знания, или дескриптивные значения, составляют основу последней исторической формы рациональности - явной рациональности, крайними проявлениями которой выступают сциентизм и натурализм. Однако, не нарушая генетических связей с неявными формами рациональности, имплицитно содержащимися в символических, ценностных и нормативных системах, систематически подпитываясь с их стороны энергетикой иррациональных смыслов, составляющих гносеологическое пространство человеческой экзистенции, наука, или явные знания, в состоянии вырабатывать достоверные сведения о природных сущностных силах человека. В то же время чистый дискурс - ограниченная форма знания, или знание об ограниченной сфере бытия. "В знании, - писал Лев Карсавин, - качествует само бытие; и знание не искажает и не ограничивает его, но дает его таким, каково оно есть на самом деле: ограниченным, преимущественно разъединенным дурною бесконечностью. К счастью для нас, ограниченность знания, как ограниченность самого бытия, до некоторой степени восполняется самосознанием, другим качествованием того же бытия... не отвергая знания, не отвергая даже онтического смысла и онтической ценности, присущих самой ограниченности знания-бытия, мы в некоторой мере превозмогаем эту ограниченность"12.

Явные знания, являясь одномерными семантическими монадами, не должны претендовать на то, чтобы описывать надприродные, надобъектные связи и отношения мироздания. В узком смысле наука есть система естественно-научного знания. Наука может быть только наукой о природе как естественной, так и искусственной, в ее сугубо объектно-объектных отношениях. Не может быть наук о надприродных процессах и явлениях: социальных, антропных, астральных. Очень опасно конституировать более высокие формы человеческого самосознания в качестве строго сциентистских, так как в них тогда начинают укореняться ложные представления и об обществе, и о человеке, и о сакральном.

Наука в узком ее семантическом значении есть совокупность явных дескриптивных знаний. В широком же смысле она есть совокупность явных дескриптивных и неявных прескриптивных, эвалюативных и трансцендентных знаний. Однако современный крайний сциентизм, являющийся порождением позитивизма, отрицает свои мистические, эпистемологические и социальные корни, предельно логизирует и рационализирует процедуру поиска "объективной" истины. На самом деле характер истины существенно различается от одного семантического ряда к другому. Сакральная истина, постигаемая трансцендированием посредством символов, может быть не только субъективной, но и столь же достоверной, как объективная истина, добываемая посредством дескриптивных значений. Эвалюативная и прескриптивная формы истины - некий органический синтез субъективного и объективного в эпистемологическом и социальном познании человека и общества. Истины, добываемые посредством различных семантических средств, суть различные по своей природе истины и относятся они к различным сферам человеческого существования.

Малахова Н.В. Семантическое пространство телесности // руды НГТУ им. Р.Е. Алексеева. Т. 79. Серия «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии», №4. Н.Новгород, 2009. - 120 с. С. 6 - 12.

НИЖНГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Н.И. ЛОБАЧЕВСКОГО

Данная статья посвящена семантическому пространству телесности - одному из концептов философии 20 века. Акцент делается на том, что семантическое пространство телесности обретает свое выражение благодаря учениям феноменологии, в частности учению М. Мерло-Понти, который открыл возможность структурирования феноменального поля. Отмечаются близкие этому идеи и эмпирические находки психотерапии. В частности, эти идеи связаны с историей и реконструкцией этого феноменальногополя неопсихоаналитиками (Ж. Лакан, Н. Шварц-Салант и т.д.). Особое внимание уделяется пониманию телесности как категории, выделяемой в философии языка и связанной с потребностью в выражении человеческой подлинности. Язык признается своеобразным медиатором субъективности, при помощи которого можно найти способы выражения субстанций, несводимых к физическому и природному субстрату. Телесность понимается, как антропо- культурный феномен, который невозможно выразить средствами классической рациональности. Телесность выражается не только в семантике феноменальных значений, но получает язык, на котором тело может восприниматься, как символические конструкции, обладающие экзистенциальным значением, уникальными способами действования и воздействия на окружающих.

This article is devoted to the semantic space of corporality - one of the concepts of philosophy of 20th Century. The emphasis is given to the issue that the semantic space of corporality is discovered it’s expression because of the studies of phenomenology, especially studies of M.Merlo-Ponti, who discovered the possibility of structuring the phenomenal ground. Also there are mentioned close ideas and empiric findings in psychotherapy.
In particular, those ideas are associated with the history and reconstruction of that phenomenal ground by neo-psychoanalysts (Zh. Lakan, N. Shvartz-Salant etc.) Special attention is given to the understanding of corporality as a category, which is separated in philosophy of the language and associated to the need in expression of human identity. The language is confessed a unique mediator of subjectiveness, with the help of which we could find the ways of expressing the subject, not related to the physical and natural essence. Corporality is the anthropo-cultural phenomenon, which can’t be expressed with the classical rationality. Corporality is expressed not only in semantics of phenomenal values but also receives the language with which the body could be understood as symbolic constructions, having the existential meaning, unique ways of action and influence on the others.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: телесность, семантическое пространство телесности, феноменальное поле, отношения, подлинность, «телесные переживания», чувственные конфигурации, «язык тела», словесные образы, акты говорения.

Key words: corporality, semantic space of corporality, phenomenal ground, relations, authentic, “corporal experience”, sensitive configurations, “body language”, verbal characters, instruments of talking

Пространство телесности - это один из концептов философии языка 20 века. Он обсуждается в трудах М. Мерло - Понти и Ж. Лакана. В качестве первоначальной посылки к исследованию телесности берется особая реальность языка и речи.
М. Мерло-Понти говорит именно о семантическом пространстве телесности, в котором действуют особенные закономерности. К их числу можно отнести разделение внутренних формулировок речи и ее внешнего выражения на основе эмпирического языка. Это изначальное формулирование тождественно глубинным пластам субъективности, что придает высоким ценностям внутреннее выражение. Человек обладает способностью к аутентичной речи, тождественной мысли . Поскольку в человеке может говорить его подлинное бытие, то это подлинное бытие обладает статусом телесности, выражающей в языке свою истинную сущность. Здесь «говорит», то есть обладает речью, «тело языка», несводимое к лингвистическому пониманию строения языка. В подлинном бытии находит свое место языковая идеальная сущность, обладающая телесной основой. Человеческая подлинность выражается в телесности так же, как в языке, поэтому тело можно рассматривать в качестве формы выражения глубинных оснований языка, а язык - в качестве телесной репрезентации подлинности.
Телесная основа языка может быть включена в обоснование жизнеспособности человеческих контактов. М. Мерло-Понти пишет, что, «тот, кто слушает, воспринимает мысль от самой речи» . Речь становится дополнительным участником межличностной коммуникации и фокусирует в себе ее интерактивные значения. Язык становится своеобразным медиатором субъективности, так как «учит сам себя и вкладывает свой смысл в сознание слушателя» [там же].
Как медиатор субъективности, язык демонстрирует ее различные телесные репрезентации. Например, тело человека не всегда входит в состав его представлений, так же, как и внешнее пространство, при перемещении тела в нем. Достаточно существования некоторого поля действия, «очерченного вокруг меня» . Точно также, слово не требует знания и произнесения, потому что человеку дано обладание артикуляцией, звуковой сущностью, и возможным способом «употребления тела» [там же].
Семантическое пространство телесности поддается описанию. Принцип описания несет в себе неклассический характер. Традиционно человека рассматривают как психофизического индивида, но при таком подходе следует учитывать неодномерность и неоднородность его природного состава. Считается, что человек имеет прямоходящее тело, речь и самый первый уровень бытия, состоящий в телесном субстрате. В этом случае телесность описывается как низший и внешний уровень субъективного бытия человека. Он укоренен в природу, но из его состава невозможно исключить смысловую направленность на иное, чем он сам. Тело невозможно исключить из человека. В этом парадоксальном случае дух «бродил бы по свету как бесплотный призрак» .
В двадцатом веке телесность как конструкция несводимая к природному субстрату, вызывает интерес таких философов, как А. Уайтхед, Г. Марсель, Ж.-П. Сартр, Х. Ортега-и- Гассет. Общим для них положением является то, что тело не может быть сведено только к физическому уровню, а должно быть описано в качестве интегративной субстанции, так как для него характерно как «расщепление», дефрагментация, так и соединение, собирание отдельных частей. Описание семантического пространства опирается на обзор тех процессов, которые сопровождают бытие телесной интегративной субстанции. Как считает В. Н. Волков, тело является «сложным антропо-культурным феноменом, высвечивающим несколько срезов человеческого бытия в мире» .
Телесность как сложный антропо-культурный феномен, включает в свое семантическое пространство направленность на взаимодействие двух и более людей. В этом взаимодействии раскрываются такие «срезы» как речь (высказывания), словесное воздействие, концептуальное значение этих слов, а также эмоциональная окраска, «экзистенциальная мимика» . Если выражение находит в слушателе внутренний отклик, оно оживляет и одушевляет значение и живет в «сердце текста», в «организме слов», представляется «новым органом чувств», открывающим опыту «новое измерение» [там же, c.239].
Новое измерение не может определяться в классических оппозициях. Оно представляет собой «третье» измерение, заложенное в основание нашего непосредственного опыта. М. Мерло-Понти связывает его с некоторым стилем бытия, в котором человек подхватывает какие-то веяния, производимые не операциями мышления, а «синхронной модуляцией моего существования, преобразованием моего бытия» .
Эта реальность формируется в феноменальном слое действительности с присущей ему условностью и относительностью. Как отмечает М. Мерло-Понти, феноменальный слой действительности обладает самостоятельностью, «"понимает" самое себя в некоем освоении», то есть в «чувственной конфигурации объекта или жеста» с той особенностью, которая исключает постоянство, как пространственно-ременную фиксацию. Условность проявляется в «невыразимости совпадения» включенного человеческого восприятия, когда нечто относительно знакомое получает новый способ выражения знакомый, и не знакомый одновременно. Феноменальная чувственная конфигурация может содержать как изобразительные, так и динамические моменты .
Структуру феноменального поля можно проиллюстрировать в рассмотрении семантического пространства, которое создается в отношениях психотерапевта и клиента. Психотерапевт достигает подлинности в своей работе с помощью экспрессивности, как способности выражать свои чувства и переживания, возникающие в данный момент. Эта подлинность принимает форму чувственной конфигурации объекта или жеста при прочувствовании выражаемых клиентом смыслов. Вне зависимости от того, осознается ли эта конфигуративность самим психотерапевтом, она оказывается целительной, как феноменальная конструкция психотерапевтических отношений. В феноменальном поле психотерапевт может проявлять разнообразные паттерны поведения, но при этом не допускать никакой искусственности.
Феноменальное поле создает условия для самовыражения психотерапевта при помощи следующих чувственных конфигураций: ненавязчивости (различения событий, происходящих в клиенте и самом психотерапевте); внутреннего самонаблюдения, идущей изнутри информации (прислушивания к самому себе); «незамутненной простоты» (ориентации на непосредственность получаемого опыта) .
Феноменальное поле проявляется через «телесные переживания». Это определенные структуры опыта, которые фокусируются не только на уровне психосоматики, но и «в ощущении ситуации, проблемы или определенного аспекта жизни человека» . Следовательно, семантическое пространство телесности складывается из особого типа деятельности - «фокусирование - это форма внимания, обращённого вовнутрь тела» и динамики изменений, имеющих свою логику [там же]. Появление образа требует адекватно выбранной словесной конструкции, которая означивала бы телесные переживания и способствовала рождению некоторого образа, имеющего символическую природу.
Исходя из этого, семантическое пространство телесности создается в непосредственном феноменальном межличностном контакте.
Концепт телесности был введен в научный оборот представителями постмодернистской философии. Введение этого концепта свидетельствует о пересмотре отношения науки к человеческой субъективности.
Ж. Лакан говорит об установлении «нового порядка наук», в котором ведущая роль отводится философской антропологии, создающей собственное феноменальное поле исследования человеческой субъективности. Прежде всего, это поле структурируется особым значением языка, не ограничивающегося лингвистическими конструкциями (фонемы, морфемы и т.д.), но раскрывающимся в его первичных свойствах, обладающих «математизированной формой» и включающих в свой состав экзистенциальные параметры, такие как «присутствие» и «отсутствие» .
Особое место в семантическом пространстве телесности занимает символ (греч. symbolon - признак, примета, пароль, эмблема) и его «инструментальный» характер, именуемый Ж. Лаканом «символической функцией» . Это тот способ, которым символ организует и реорганизует видимость, ощущаемость и переживаемость внутренней природы субъекта. Ж. Лакан утверждает, что символическая функция способна обнаруживать себя свойствами энергоинформационного обмена субъекта и среды. При этом, этот обмен осуществляется двойным движением: превращением действия (переходом переживания) в объект, а затем, возврат, «восстановление» действия (переживания) в качестве основания. Таким образом, происходит чередование действия и познания [там же]. Энергией является движение переживания, а информацией - его состав и содержание.
«Новый порядок наук», о котором говорит Ж. Лакан, основан на эмпирических построениях человеческого опыта и его измерениях. Один из путей построения этого порядка указал психоанализ как классический (З. Фрейд, К.Г. Юнг), так и неклассический (Ж. Лакан, Н. Шварц-Салант, Т. Огден). Наряду с теоретическими построениями исторической теории символа в новую научную действительность входят такие теоретико-эмпирические конструкции, как «интерсубъективная логика», «темпоральность субъекта», маркирующие феноменальное поле межличностных контактов. На их основе строится психотерапевтическая практика, в диапазонах которой апробируются параметры научного знания, где доминирует антропологическое значение самого понятия «наука» .
Изменяется представление о действительности, в которой центральным моментом картины мира поставлен человек. Например, «темпоральность» человеческого бытия противопоставляется «вещи», связываемой с отчужденным, бескачественным, подавляющим временем. Время становится экзистенциально ориентированным, относительным, не имеющим самодовлеющего основания - психологическое время, время жизни и время смерти и т.д.
Антропологическое значение понятия «наука» ведет к пересмотру типов рациональности, на которых она выстроена.
М. Мерло-Понти указывает на различия двух типов рациональности. Классическая рациональность основана на гипотезе постоянства, благодаря которой внутренний мир представлен независимыми и устойчивыми предметами, что отразилось в видении теоретической психологии, где отдельно изучаются такие «предметы» как психические процессы, свойства, отношения и т.д.
Неклассическая рациональность исходит из принципиально иной постановки вопроса, в которой видение внутреннего мира открывает феноменальное поле. М. Мерло- Понти предлагает очертить границы исследования поисками непосредственного (феноменального) опыта, с тем, чтобы иначе, чем в классической рациональности соотнести этот опыт с научным знанием и, следовательно, с психологической и философской рефлексией . Феноменальный слой действительности - это хрупкое и не имеющее однозначного определения образование. В нем язык обретает свою подлинность, не совпадающую с лингвистическими теориями языка.
В центре исследования помещаются феномены - сложносоставные образования, которые сознание распознает в действительности и, затем, создает многочисленные интерпретации. Насколько многомерен мир языка, настолько разнообразными могут быть интерпретации. В подходе к психологическим феноменам исследование (психологическая рефлексия) перестает быть конкретно предметным и «неизменно выходит за свои рамки», то есть формирует опыт, который в классической философии называется трансцендентальным.
Феномен проявляет свое своеобразие в объективном мире, которое исследователь вынужден признать. Феномен становится средством познания.
М. Мерло-Понти пишет, что через феномены «мы и познаем объективный мир» . В психологическом исследовании феномены «присовокупляются» к познаваемому объекту, а исследователь пытается понять, каким образом данный объект конституируется в психологической реальности, если способ его конституирования задается феноменом, как объективной целостностью человеческой природы. Отсюда выводится феномен телесности, который не поддается рациональному объяснению, но становится доступным в признании его феноменальной действительности.
Становится понятным термин «язык тела» или «тело как язык», обозначающий границы феноменальной реальности человека. В таком случае слова и речь перестают быть поверхностной аббревиатурой обозначения мысли или объекта и становятся «присутствием» самой мысли в пронзительно ощутимом мире. Они перестают быть облачением мысли, придают ей телесность и символизм.
Речь приобретает весомость, как утверждает М. Мерло-Понти: «преобладание гласных в одном языке, согласных в другом, словосочетания и синтаксис воспроизводят, должно быть, не произвольные конвенции для выражения одной и той же мысли, но различные способы, какими тело славит мир и, в конечном счете, живет им» . Она признается в качестве жеста, имеющего экзистенциальное значение, выраженное в принятии человеком собственной индивидуализированной позиции в мире феноменов, как значений, отражающих истинную природу глубины человеческой жизни .
В данном случае исследование предполагает погружение в язык и нахождение в проблемном поле владения языком. Здесь обнаруживается сходство с представлениями экзистенциализма о реальности человеческого существования - Dasein, которую М. Хайдеггер определяет как способ полагания человеком своего места в мире .
Для этого полагания необходимо погружение в язык. М. Мерло-Понти придает речевой способности статус «простого действительного существования "словесных образов"», под которыми он понимает «следы», оставленные в человеке «произнесенными или услышанными словами» . Они не относятся к знаниям, а являются достоянием опыта пребывания в коммуникации человека, как с другими людьми, так и с самим собой. Располагаясь в феноменальном слое действительности, они вписывают в эту действительность человеческое сознание. М. Мерло-Понти говорит, что не так уж важно их отношение к психике или к бессознательному. Он отмечает феноменальную ценность словесных образов, состоящую в значимости для опыта говорения как такового.
Акты говорения - это основополагающий феномен, послуживший началом выстраивания процессов психоаналитических процедур. Открыватель психоанализа З. Фрейд столкнулся с непроизвольностью и многомерностью человеческой речи. Натолкнувшись на это явление в практике психоанализа (случай Анны О.), З.Фрейд открыл новое для себя измерение - семантическое пространство, в котором совмещаются и образуют сцепление различные фрагменты человеческого существа. Исследование истерии обернулось другой стороной: в неудовлетворенности человека современной Фрейду цивилизацией, заключен и может быть подвергнут исследованию образный строй и первичный язык символов.
Семантическое пространство телесности открыто З. Фрейдом в качестве своеобразного способа верификации, который связан с «новым порядком наук». Словесная выраженность внутреннего содержания позволила сместить человеческое существо к центру самосознания, который, благодаря слову, не был умозрительным и надуманным кабинетными учеными, а вырисовывался на фоне картины обстоятельств конкретного момента, являющегося «плотью универсального» и, одновременно, выраженного телесностью в понимании М. Мерло-Понти.
В речи обнаруживается тайна человеческой субъективности, ее отношение с высокими ценностями. Ж. Лакан говорит, что в ней заключено даже человеческое прощение. Она полна недоговоренностей, снимая которые, можно выйти на более глубокие слои самой субъективности, пребывающие в ней несоответствия культурным и нравственным формам, но не лишающие ее подлинности в человеческом начале. Более глубокое проникновение в субъективность открывает символический слой: «иероглифы истерии, гербы фобии, лабиринты Zwangsneurosen, прелести бессилия, тайны внутреннего запрета, оракулы страха; говорящие гербы характера, печати самобичевания, маски извращения» . Опираясь на этот символический слой, психоаналитики осуществляют работу с человеческим сознанием в искусстве интерпретации.
Ж. Лакан указывает на особую подвижность феноменальных значений. Так В. Райх обозначает скрытый слой субъективности доспехами характера, а Ж. Лакан считает, что характер, это герб - символическое обозначение рода и один из архетипов, врастающих в человеческую субъективность.
Феноменальные значения имеют источником некоторый первичный язык, который Ж. Лакан называет языком желания . Древняя мифология и культура подтверждают, что семантическое пространство телесности выражается в безотчетности этих желаний. Единственным способом их контроля становится язык и, прежде всего, язык символов.
Проблема языка и речи актуализирует постановку вопроса о семантическом пространстве телесности, например, в ходе психоаналитической сессии. Неопсихоаналитики (Г. Салливанен, К. Хорни, Ф. Александер, Э. Фромм, Х. Хартман, М. Кляйн, Р. Фэрбэрн, Д.В. Винникотт, Х. Кохут) рассматривают личностные конфликты, как символические, в отношении которых возможны феноменальные средства согласования. Анализируемый может не идентифицировать себя как мыслящего субъекта, но постигать себя самого в качестве речи. Данное положение вещей вносит в аналитический процесс онтологические обстоятельства. Речь обладает статусом всеобщности, а слово - уникальной животворящей силой. Ж. Лакан отмечает, что слово вовсе не является простым знаком объектов и значений, так как оно живет в вещах, оно носитель значения . Он говорит о феноменологической значимости слова как животворящего агента, в котором воплощено наличие духовной человеческой силы: «Посредством слова, которое, собственно, уже и есть присутствие, созданное из отсутствия, отсутствие само, в тот начальный момент, постоянное воспроизведение которого различил в игре ребенка ге¬ний Фрейда, начинает именоваться. И вот из этой модулирован¬ной пары отсутствия и присутствия - которую, с таким же успехом, порождают начертанные на песке длинные и короткие штрихи китайских мантических «куа», - и ождается та вселен¬ная языкового смысла, в которой упорядочивается впоследствии вселенная вещей…. Именно мир слов и порождает мир вещей, поначалу смешанных в целом становя¬щегося «здесь и теперь»; порождает, сообщая их сущности свое конкретное бытие, а тому, что пребывает от века (χτήμα ές άεί) - свою вездесущность. Итак, человек говорит, но говорит он благодаря символу, который его человеком сделал» . Внутри слова осуществляется отдельная работа встраивания человека в мир, когда действие «модулированной пары присутствия и отсутствия» создает порядок внутреннего мира человека с откликом на каждое воздействие внешнего мира с присущими этому встраиванию результатами: «Ибо функция языка не информировать, а вызывать представления» .
Это означает, что слово передает не готовую речь, а осуществляет ее в непосредственном (феноменальном), акте говорения. Следовательно, феномен телесности осуществляется при посредничестве слова, как живого движения всего человеческого существа. В этом состоит успех психоанализа и других направлений гуманистической терапии, делающих акцент на словесном проговаривании конфликтов и их действенной символизации.
По словам М. Мерло-Понти «существует подхватывание мысли другого с опорой на речь, рефлексия в другом, способность мыслить согласно другому, обогащающая наши собственные мысли…Всякий язык в итоге учит сам себя и вкладывает свой смысл в сознание слушателя» .
В исследовании телесности язык должен быть специально организован. Именно этому служит термин «семантическое пространство». В этом пространстве два человека вступают в контакт, подхватыванием мыслей с опорой на речь, но также и на жест, и объединение мысли и жеста является средством воздействия одного человека на другого. Семантическое пространство позволяет осуществлять процедуру рефлексии в другом, и этим обогащать собственные мысли.
Вместе с тем, язык не может быть сведен только к внутренним актам рефлексии. Это явление, согласно теории относительности, одновременно внутреннее и внешнее. Его специальная организация исходит не из того, что слово является знаком и объектом значения, а из его «жизни» в вещах, как носителя значения. Человеческая субъективность, сохраняя свою тайну, является в языке, осуществляется в нем и «живет в речи .
Носителями человеческой субъективности являются также тысячи символов, относящихся к человеческому телу, к отношениям родства, жизни, смерти, человеческим взаимоотношениям и многому другому.
В заключении следует сформулировать понимание семантического пространства телесности на том уровне доступности, который определился благодаря исследованной литературе.
Телесность как категория выделяется в философии языка в силу невозможности и, вместе с тем, потребности в выражении человеческой подлинности. Язык признается своеобразным медиатором субъективности, при помощи которого можно найти способы выражения субстанций, несводимых к физическому и природному субстрату. Телесность понимается, как антропо-культурный феномен, который невозможно выразить средствами классической рациональности.
Семантическое пространство телесности обретает свое выражение благодаря учениям феноменологии, в частности М. Мерло-Понти, открывшим возможность структурирования феноменального поля. Его идеи близки эмпирическим находкам психотерапии, в частности, они связаны с историей и реконструкцией этого феноменального поля неопсихоаналитиками (Ж. Лакан, Н. Шварц-Салант и т.д.).
Телесность выражается не только в семантике феноменальных значений, но получает язык, на котором тело может восприниматься, как символические конструкции, обладающие экзистенциальным значением, уникальными способами действования и воздействия на окружающих.

Библиографический список
1. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия (1945) [текст] / М. Мерло-онти // Пер. с фр. Под ред. И.С. Вдовиной, С.Л. Фокина. - СПб.: Ювента, Наука, 1999. - 603 с.
2. Ортега-и-Гассет Х. Человек и люди [Текст] / Х. Ортега-и-Гассет // Избранные труды. - М.: Весь мир, 1997. - 704 с., с. 484 - 492.
3. Волков В.Н. Онтология личности [Текст] / В.Н. Волков//. - Иваново: Ивановский государственный университет, 2001. - 378 с.
4. Психологическое консультирование и психотерапия. Хрестоматия. Т.1.Теория и методология [Текст] /Под редакцией канд. психол. Наук А.Б. Фенько, Н.С. Игнатьевой, М.Ю. Локтева. - М.,1999. - 288 с.
5. Джендлин Ю. Фокусирование: Новый психотерапевтический метод работы с переживаниями [Текст] /Ю. Джендлин// Пер. с англ. А.С. Ригина. - М.: Независимая фирма «Класс», 2000. - 448 с.
6. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе [Текст] / Ж. Лакан //. - М.: Гнозис, 1995. - 101 с.
7. Хайдегер М. - Бытие и время [Текст] / М. Хайдеггер//. - М.: Ad. Marginen, 1997. - 451 c.

Н.В. Малахова, 2009 г.

Принципиальным для современной лингвистики представляется разграничение концептосферы и семантического пространства языка, которое многие авторы называют термином языковая картина мира. А.Я. Шайкевич, например, вообще не видит необходимости в термине языковая картина мира в отличие от термина семантическая система (Шайкевич 2005, с. 9).

Концептосфера - это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов (более или менее сложных комплексных образов внешнего мира), абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой организации концептосферы.

- это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков, совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка.

Значительная часть концептосферы народа представлена в семантическом пространстве его языка, что и делает семантическое пространство языка предметом изучения когнитивной лингвистики.

Докогнитивная семасиология установила, что семантика языка (семантическое пространство языка) - это не набор, не инвентарь семем, а сложная их система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и разнообразных структурных объединений и групп, которые «упакованы» в цепочки, циклы, ветвятся как деревья, образую! поля с центром и периферией и т.п. Эти отношения отражают отношения концептов в концептосфере языка. И по отношениям между значениями в семантическом пространстве языка можно судить об отношении концептов в национальной концептосфере.

Устанавливая строение семантического пространства разных языков, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и структуры знаний, находящихся в концептосфере людей.

Между концептами как единицами мыслительной деятельности существуют связи - по концептуальным признакам. Они просматриваются через языковые значения, через единицы, объективирующие концепты в языке, поскольку эти связи в языке маркированы - общностью морфем, просодем, фонетических сегментов, фоносемантически, а значит, могут быть обнаружены и описаны лингвистом.

Концептосферы разных народов, как показывает изучение семантического пространства разных языков, существенно различаются и по составу концептов, и по принципам их структурирования. Лингвисты установили эти различия, занимаясь теорией перевода, типологией языков мира, контрастивным изучением двух языков в процессе преподавания иностранного языка.

В лингвистике стал азбучной истиной тезис, что по устройству одного языка нельзя изучать устройство другого так же, как по плану одного города нельзя осматривать другой город. Национальная специфика концептосферы находит свое отражение и в национальной специфике семантических пространств языков. Сходные концепты у разных народов могут быть сгруппированы по разным признакам.

Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира, и в то же время дает возможность увидеть специфическое, Национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.

Как семантическое пространство языка, так и концептосфера однородны по своей природе, это мыслительные сущности. Разница между языковым значением и концептом состоит лишь в том, что языковое значение - квант семантического пространства - прикреплено к языковому знаку, а концепт как элемент концептосферы с конкретным языковым знаком не связан. Он может выражаться многими языковыми знаками, их совокупностью, а может и не иметь представленности в системе языка; концепт может овнешняться на основе альтернативных

знаковых систем, таких как жесты и мимика, музыка и живопись, скульптура и танец и др.

Итак, концептосфера - область мыслительных образов, единиц универсального предметного кода представляющих собой структурированное знание людей, их информационную базу, а семантическое пространство языка - часть концептосферы, получившая выражение (вербализацию, объективацию) в системе языковых знаков -слов, фразеосочетаний, синтаксических структур и образуемое значениями языковых единиц.

Семантическое пространство языка в рассматриваемом нами смысле в современной лингвистике оказывается синонимичным понятию языковая картина мира, а описание семантического пространства языка представляет собой описание языковой картины мира.

Языковая картина мира создается:

номинативными средствами языка - лексемами, устойчивыми номинациями, фразеологизмами, фиксирующими то или иное членение и классификацию объектов национальной действительности, а также значимым отсутствием номинативных единиц (лакунарность разных типов);

функциональными средствами языка - отбором лексики и фразеологии для общения, составом наиболее частотных, то есть коммуникативно релевантных языковых средств народа на фоне всего корпуса языковых единиц языковой системы;

образными средствами языка - национально-специфической образностью, метафорикой, направлениями развития переносных значений, внутренней формой языковых единиц;

фоносемантикой языка.

В.И.Карасик (Языковой круг 2004, с. 109) выделяет ряд онтологических характеристик языковой картины мира, которые могут быть выявлены на разных участках лексико-фразеологической системы языка и по которым можно осуществить сопоставление одноименных участков языковой картины мира в разных языках:

наличие имен концептов (хотя у некоторых концептов имена могут отсутствовать);

неравномерная концептуализация (разная номинативная плотность одноименных участков лексических систем);

специфическая комбинаторика ассоциативных признаков концептов (например, различие внутренней формы лексем, называющих одно и то же в разных языках);

специфика классификации определенных предметных областей (на Востоке принято преуменьшать себя в номинации, в Европе - нет);

специальная ориентация предметных областей на ту или иную сферу общения (много разговорных номинаций бесцельного передвижения в русском языке, много высоких наименований путешественников в Китае).

Описание языковой картины мира включает в себя:

описание «членения действительности», отраженного языком в языковых парадигмах (лексико-семантических, лексико-фразеологических и структурно-синтаксических группах и полях);

описание национальной специфики значений языковых единиц (какие семантические различия выявляются в сходных значениях в разных языках);

выявление отсутствующих единиц (лакун) в системе языка;

выявление эндемичных (выявляющихся только в одном из сравниваемых языков) единиц.

Изучение языковой картины мира само по себе имеет чисто лингвистический смысл - для описания языка как системы, для выявления того, что есть в языке и как составляющие язык элементы в нем упорядочены; но если исследователь интерпретирует полученные результаты для выявления обозначенных языком когнитивных структур сознания, описание языковой картины мира выходит за пределы чисто лингвистического исследования и становится частью лингвокогнитивного исследования - используется для моделирования и описания концептосферы, концептуальной картины мира. Языковые знаки, слова выступают в этом случае средством доступа к единой информационной базе человека (А.А.Залевская) - его концептосфере, являются методом выявления когнитивных структур.

Таким образом, исследование системных отношений в языке, а также исследование его национального семантического пространства - это моделирование вторичной, опосредованной, языковой картины мира. Важным элементом выявления языковой картины мира является сопоставление языка с другими языками.

Когнитивная интерпретация результатов исследования языковой картины мира, описания национального семантического пространства позволяет перейти от языковой картины мира к когнитивной, к описанию национальной концептосферы.

2.8. Номинативное поле концепта

Основным постулатом когнитивной лингвистики, как уже отмечалось, является мысль о том, что концепт как ментальная единица может быть описан через анализ средств его языковой объективации.

«Концепт рассеян в языковых знаках, его объективирующих. Чтобы восстановить структуру концепта, надо исследовать весь языковой корпус, в котором репрезентирован концепт - (лексические единицы, фразеологию, паремиологический фонд), включая систему устойчивых сравнений, запечатлевших образы-эталоны, свойственные определенному языку» (Пименова Предисловие 2004, с. 9).

В связи со сказанным первостепенной задачей когнитивной лингвистики выступает получение исчерпывающего списка языковых единиц, объективирующих интересующий исследователя концепт.

Совокупность языковых средств, объективирующих (вербализующих,

репрезентирующих, овнешняющих) концепт в определенный период развития общества, определяется нами как номинативное поле концепта.

Номинативное поле отличается от традиционно выделяемых в

лингвистике структурных группировок лексики - лексико-семантической

группы, лексико-семантического поля, лексико-фразеологического поля,

синонимического ряда, ассоциативного поля тем, что оно имеет

комплексный характер, включая все перечисленные типы группировок в

свой состав, и не выступает при этом как структурная группировка в

системе языка, представляя собой выявленную и упорядоченную

исследователем совокупность номинативных единиц. Номинативное поле

включает единицы всех частей речи.

Важно иметь в виду, что специализированные языковые средства существуют в языковой системе (или формируются на какой-то определенный период) для коммуникативно релевантных концептов, то есть для тех, которые являются в обществе предметом обсуждения, обмена информацией, высказывания отношения.

Одни концепты имеют обширное, легко выявляемое номинативное поле - много системных средств обозначения концепта и его признаков. Это наиболее коммуникативно релевантные концепты (мужчина, женщина, работать, счастье и под.)

Другие имеют ограниченное номинативное поле - концепты, не имеющие синонимических рядов, не имеющие гиперогипонимического характера. Это коммуникативно малорелевантные для широкого круга людей концепты, отражающие обычно узко специальные, конкретные мыслительные сущности, известные узкому кругу людей. Например, такие концепты как мизинец, мочка уха, разводить животных и под.

Третьи не имеют системно обнаруживаемого номинативного поля, они могут иметь только субъективные, окказиональные номинации, описания отдельных признаков концепта, индивидуально-авторские, косвенные номинации, но без названия всего концепта. Например, есть концепт молодожены и противоположный ему концепт, обозначающий людей, Давно состоящих в браке. Последний концепт коммуникативно нерелевантен, хотя для него может быть использован ряд окказиональных единиц или ситуативных номинаций - *старожены, супруги со стажем, они не первый год женаты, они муж и жена с опытом, супруги с большим опытом семейной жизни, у них большой семейный опыт и т.д.

Номинативное поле концепта принципиально неоднородно - оно содержит как прямые номинации самого концепта непосредственно (ядро номинативного поля), так и номинации отдельных когнитивных признаков концепта, раскрывающих содержание концепта и отношение к нему в разных коммуникативных ситуациях (периферия номинативного поля). Так, в ядро номинативного поля концепта «руководитель» войдут начальник, руководитель, шеф, босс, хозяин, администратор, первое лицо, власть имугций, руководить, распоряжаться, командовать, руководящий

и др., в периферию - кричит, толстый, своевольничать, капризный, компетентный, авторитарный, всевластный и мн.др.

Выявлению в процессе лингвокогнитивного анализа подлежат как системные, так и окказиональные, случайные, индивидуально-авторские номинативные средства, так как все они входят в номинативное поле концепта и все дают материал для когнитивной интерпретации и построения модели концепта.

В.И.Карасик разграничивает три принципиально различных способа языковой объективации концепта - обозначение, выражение и описание.

Обозначение понимается как присвоение фрагменту осмысляемой действительности наименования, специального знака. «Обозначение может иметь разные степени точности. Например, если кто-то хочет сказать, что у него болит зуб, он может уточнить это следующим образом: 1) стандартное обозначение предмета (зуб); генерализирующее обозначение (костный орган); уточняющее обозначение (клык); специальное уточняющее обозначение (нижний левый клык). Стандартное и уточняющее обозначения относятся к наивно-языковой концептуализации, генерализирующее и специальное уточняющее - к специальной сфере общения. Обозначение в сфере непредметных сущностей - это выделение качеств и процессов и присвоение им имен. Например; procrastination - откладывание на потом, перенесение на более позднее время, промедление» (Карасик 2004, с. 109-110).

«Выражение концепта - это вся совокупность языковых и неязыковых средств, прямо или косвенно иллюстрирующих, уточняющих и развивающих его содержание» (с. 110); «Описание концепта - это специальные исследовательские процедуры толкования значения его имени и ближайших обозначений» (с.110). Описание осуществляется дефинированием, контекстуальным анализом, этимологическим анализом, паремиологическим анализом, интервьированием, анкетированием, комментированием (Карасик 2004, с. 110-111).

Все эти способы в равной степени могут участвовать в формировании номинативного поля исследуемого концепта.

Перечислим языковые средства, которые могут входить в номинативное поле того или иного концепта и обеспечить его формирование в процессе лингвокогнитивного исследования:

прямые номинации концепта (ключевое слово-репрезентант концепта, которое избирается исследователем в качестве имени концепта и имени номинативного поля, и его системные синонимы);

производные номинации концепта (переносные, производные);

однокоренные слова, единицы разных частей речи, словообразовательно связанные с основными лексическими средствами вербализации концепта;

симиляры";

контекстуальные синонимы;

устойчивые сочетания слов, синонимичные ключевому слову (фруктовый сад, подводная лодка, капитан команды и др.);

фразеосочетания, включающие имя концепта (первая ласточка, железная дорога, белая ворона и др.);

паремии (пословицы, поговорки и афоризмы) Брань на вороту не виснет, Не обругавшись, и замка в клети не откроешь; Кто не с нами, тот против нас; Молодо-зелено, Без труда не вынешь рыбку из пруда; Яйца курицу не учат и др.; необходимо только помнить, что паремии не всегда отражают смысл, актуальный для современного состояния сознания, и насколько установки, выражаемые теми или иными паремиями, разделяются современным сознанием носителей языка, требует проверки;

метафорические номинации (к концепту душа - душа поет, плачет, радуется, скорбит, смеется, рвется наружу и под.);

устойчивые сравнения с ключевым словом (высокий как столб, тупой как пробка, умный как Эйнштейн и под.);

свободные словосочетания, номинирующие те или иные признаки, которые характеризуют концепт (туча грозовая, большая, черная),

ассоциативное поле (совокупность ассоциатов), полученное в результате эксперимента со словом-стимулом, именующим концепт;

субъективные словесные дефиниции, предложенные испытуемыми как толкования предложенного им концепта;

словарные толкования языковых единиц, объективирующих концепт;

словарные статьи в энциклопедии или справочнике (информационно-экспликативные тексты);

тематические тексты (научный или научно-популярный, рассказыва­ющий о содержании концепта);

публицистический или художественный тексты, присущими им средствами раскрывающие содержание концепта;

совокупности текстов (при необходимости экспликации или обсуждения содержания сложных, абстрактных или индивидуально-авторских концептов).

Концепты, объективируемые лексическими и фразеологическими единицами, часто называют лексическими или лексико-Фразеологическими. Но важно помнить, что данное наименование характеризует способ вербализации концепта, а не тот факт, что концепт является словом или фразеологизмом.

Симилярами (термин А А Залевской) понимаются выявляемые экспериментально лексемы, близкие по семантике в языковом сознании испытуемых, хотя они и не являются синонимами в традиционном смысле - например, газета и журнал

Дискуссионным является вопрос о возможности выражения концептов синтаксическими структурами. Остановимся на этом вопросе подробнее.

Прежде всего, надо выяснить, есть ли среди синтаксических структур языковые знаки или структуры создаются в речевой деятельности и тут же разрушаются, то есть устойчивыми знаками, входящими в систему языка, не являются?

Наиболее дискуссионным остается вопрос о существовании синтаксических знаков, то есть таких структур, у которых можно было бы находить и план выражения (последовательность словоформ), и план содержания (некоторый синтаксический концепт).

В лингвистике нет единого мнения о том, что считать синтаксическим знаком, какую конструкцию, какими могут быть синтаксические концепты, да и существуют ли они вообще. А.И. Смирницкий в свое время просто отрицал языковую природу предложения, считая его речевым произведением (Смирницкий 1954, с. 18). В дальнейшем синтаксисты сумели отграничить речевое высказывание от языковой модели предложения и стали говорить о предложениях как о полных знаках, о высказываниях как о знаках коммуникации, а о словах как об их подзнаках (Гак 1972, с.353-355), предложение рассматривалось как комбинация знаков (Маслов 1975, с.29-30). Иначе говоря, вопрос о знаковое™ синтаксического построения был поставлен, но большого внимания не привлек и широкого обсуждения не получил. Лишь в самое последнее время вновь появились трактовки синтаксических конструкций как знаков (Бондарко 1996, с.98; Никитин 1997, с.547).

Мы исходим из того, что синтаксические построения имеют свою знаковую природу и свои означаемые - синтаксические концепты. При этом мы опираемся на понимание языка как системы, которая состоит из символов, а также операций и процессов. Получается аналогия с математическими исчислениями, в которых есть символы (цифры, буквы) и операции над ними, изображаемые специальными знаками (плюс, минус, двоеточие, корень квадратный и т.п.). При таком подходе символами языка оказываются лексемы, а знаками операций над ними являются граммемы (флексии, порядок слов, просодемы и др.), используемые при составлении структурной схемы, маркирующие ее.

Знаки лексической системы языка (лексемы) и знаки фразеологической ее части (фразеосочетания) представляют образы вещей, понятий, явлений, их совокупностей и множеств. Их денотатами являются сущности, наблюдаемые в объективном мире или воображаемые, но мыслимые в качестве вещей или явлений.

Отношения между сущностями окружающего мира человек наблюдает и осмысливает, оформляя их в виде суждений. Эти отношения очень разнообразны, возможно - неисчерпаемы. Осмысляя их, человек может

делать ошибки, получать ложные суждения. Но как бы то ни было, виды суждений различаются, и люди разнообразят структурное оформление суждений, чтобы разные виды отношений получали и разное структурное выражение.

Структурные схемы простого предложения - знаки разных видов отношений между сущностями, устанавливаемые мыслящими людьми. Именно виды отношений, осмысленные и классифицированные человеком, и являются синтаксическими концептами, стоящими за ССПП (см.: Кравченко 1997, с.П).

Вслед за многими известными учеными мы признаем различие высказываний как конкретных лексически определенных предложений, обладающих позиционной схемой, и предложений (точнее, структурных схем простого предложения) как типовых последовательностей словоформ, используемых для обозначения субъекта и предиката мысли (Падучева 1984; Богданов 1985; Арутюнова 1987; Левицкий 1995 и др.).

Высказывание, как мы уже об этом подробно писали (Попова 1996), содержит в себе позиционную схему, отражающую денотативную ситуацию, о которой идет речь - пропозицию. Пропозиция состоит из отдельных компонентов смысла - актантов и ситуантов - и отношений между ними. Для нас важно подчеркнуть, что в пропозиции нет ни главных, ни второстепенных членов, нет никакой формальной структуры. Это чисто смысловой концептуальный набор компонентов, которые говорящий стремится вербализовать (деятель, действие, инструмент, объект действия, время, место действия и т.п.)

Пропозицию описывали не раз и под разными именами. Практически тождественно нашему понимание пропозиции у П.Адамца (1978, с.7), смысл в нашем понимании принадлежит высказыванию. Множество высказываний, содержащих одинаковые или близкие по содержанию компоненты, позволяют говорящему усмотреть некоторые обобщенные смыслы, выполнить их категоризацию, установить их типы. Для часто выражаемых смыслов вырабатываются специальные формальные средства. Такими средствами заполняются позиции, представляющие субъект и предикат суждения. Такие обобщенные смыслы - пропозиции, зафиксированные конкретными словоформами, становятся уже языковыми, категориально-системными пропозициями.

Между словоформами, обозначающими субъект и предикат мысли, устанавливается отношение, которое называют предикативным отношением или короче - предикативностью. Предикативное отношение существует только в голове человека, оно может совпадать с реальными отношениями обозначенных в суждении сущностей или не совпадать с ними, быть ложным. Предикативное отношение - это сугубо субъективная Реальность.

Установление предикативного отношения между мыслительными сущностями (концептами любого рода) - естественный механизм человеческого мышления. Он описывается в разных науках под

названиями «логическое суждение»), «психологическое суждение», «замыкание нервных связей между нейронами в коре головного мозга» и т.п. В лингвистике также очень много пишется о предикативности. Широко известно основополагающее учение акад. В.В.Виноградова о наличии в категории предикативности таких компонентов, как модальность, время и лицо (Виноградов 1954), вошедшее во все вузовские учебники.

В свете вышесказанного мы хотели бы отметить, что в состав предикативного отношения входит и типовая пропозиция (категориально-семантический концепт, смысл), для которой и создается структурная схема простого предложения. Что же касается модальности, времени и лица, то эти семы сопутствуют выражению типовой пропозиции, она именно в этих категориях и обрабатывается, то есть представляется как реальная или ирреальная, отнесенная к тому или иному времени и лицу Та типовая пропозиция, которая зафиксирована конкретной ССПП, и есть в нашем понимании синтаксический концепт - то отношение, которое уловлено говорящим как типовое (отношение бытия, инобытия, небытия и

Одна и та же пропозиция может быть в плане выражения передана разными способами. Ср.: утро было солнечным, утро было солнечно, сияло солнечное утро, утром ослепительно сверкало солнце и т.д.

Пропозиция существует в совокупности всех способов своего выражения, во множестве конкретных высказываний. Об этом уже не раз писали исследователи, пытаясь как-то определить, «уловить» эту ментальную сущность, не имеющую четкого формального выражения, однако явно влияющую на многие стороны мироощущения и самоощущения говорящего человека. По определению А.В.Бондарко, смысл - это когнитивная основа лексических и грамматических значений языковых единиц и их реализаций в составе семантических комплексов, выступающих в высказывании (Бондарко 1996, с.318). Для нас важно, что А.В. Бондарко делит смыслы на языковые (категориально-системные) и речевые (там же, с.318).

Набор синтаксических концептов входит в семантическое пространство языка. Без синтаксических концептов семантическое пространство языка существовать не может, ибо знание набора концептов без знания видов отношений между ними лишает такое пространство жизни и движения.

Развитие новых ССПП происходит в составе высказываний на определенную тему. Чем чаще обсуждается людьми данная тема, чем больше на эту тему фиксируется высказываний, тем больше шансов на образование и закрепление новой ССПП, манифестирующей осознание нового концепта.

Позиционные схемы высказываний постоянно варьируются, они подвержены актуальному членению и другим факторам образования текста. Словоформы ССПП занимают две или три позиции внутри позиционной схемы высказывания, причем при анализе позиционной

схемы это будут смысловые позиции (деятель, каузатор действия, признак, действие и т.п.). Позиции же субъеетива и предикатива определяются только для ССПП, но не для позиционной схемы.

Так, в высказывании В ЭТУ НОЧЬ Я НЕ МОГ УСНУТЬ ДО УТРА ССПП заключена в словоформах Я НЕ МОГ УСНУТЬ. С точки зрения позиционной схемы эти словоформы представляют смыслы «лицо» и его «состояние». Прочие позиционные смыслы - время, причина действия, длительность состояния - представлены компонентами позиционной схемы, но в ССПП не входят.

Та же самая пропозиция, которая развернута в приведенном высказывании, может быть представлена и другими ССПП: В эту ночь от волнения мне не спалось до утра. Волнение не дало мне уснуть в эту ночь до утра. Их ССПП состоят из словоформ МНЕ НЕ СПАЛОСЬ; ВОЛНЕНИЕ НЕ ДАЛО МНЕ УСНУТЬ.

Иными словами, анализ позиционной схемы высказывания {речевого знака) и анализ ССПП (знака языкового) производятся на разных уровнях (подробнее см Попова, 1996).

Позиционные схемы бесконечно разнообразны, поскольку разнообразны пропозиции, которые они представляют. Типовые же пропозиции, получившие закрепление в ССПП, относительно немногочисленны, и соответственно ССПП вполне исчислимы и обозримы.

Хотя позиционная схема высказывания и ССПП представляют разные уровни анализа, в речевом общении они существуют в неразрывном единстве. Именно в позиционных схемах время от времени формируются варианты ССПП и новые ССПП, вбирающие в себя какую-либо из словоформ, начинающую слишком часто появляться в высказываниях на определенную тему.

Таким образом, ССПП мы понимаем как знаки синтаксических концептов (типовых пропозиций), представленных в семантическом пространстве языка. Через ССПП, выделенные по принципу их информативной достаточности, исследователь, как мы думаем, может вполне объективно раскрыть состав синтаксических концептов современного языка.

Итак, пропозиция формируется в концептоефере говорящего человека.

Типовая пропозиция, застывшая в структурной схеме простого предложения, лежит в семантическом пространстве языка. Такую пропозицию мы назвали синтаксическим концептом в отличие от концептов лексических и фразеологических, которые тоже лежат в семантическом пространстве языка, но выражаются словами и Фразеосочетаниями. Синтаксические концепты представляют фреймы, сценарии, они, как правило, динамичны. Но по своей мыслительной природе они такие же концепты, как и концепты, выражаемые словами и Фразеосочетаниями.

Подчеркнем, что выражение «синтаксические концепты» - такое же сокращение, как и «лексико-фразеологические концепты»: оно означает «концепты, объективируемые синтаксическими средствами».

Таким образом, номинативное поле концепта является языковым материалом, выступающим объектом лингвокогнитивного исследования. Предметом лингвокогнитивного исследования выступает семантика единиц номинативного поля концепта, которая отражает исследуемый концепт в языковом сознании носителей языка. Целью лингвокогнитивного исследования выступает описание соответствующего концепта.

Описание семантики единиц номинативного поля позволяет представить содержание концепта в том виде, в котором он отражен и зафиксирован в языке. Это позволит реконструировать, описать лишь часть концепта, включающую его наиболее коммуникативно релевантные признаки (и в силу этого находящие языковую объективацию).

(от лат. subjectum - подлежащее + греч. semantikos - обозначающий) - модель категориальной структуры индивидуального сознания, на основе которой путем анализа значений объектов (понятий и т.п.) выявляется их субъективная «классификация». Размещение в С. с. п. тех или иных значений позволяет проводить их анализ, судить об их сходстве и различии. Математически субъективное семантическое пространство выражается с помощью координатных осей, точек и вычисления расстояния между ними.

Построение С. с. п. как метод исследования и как модельное представление категориальных структур получило широкое распространение в области психологии памяти (семантические модели долговременной памяти), психологии мышления и теории принятия решения. Этот метод находит также применение в дифференциальной психологии, в исследовании когнитивных (познавательных) аспектов сознания и самосознания (личности и группы). См . Семантика , психосемантика . (В.Ф. Петренко)

Добавление ред .: Очевидно, изучение С. с. п. относится к исследованиям того, что Л.С. Выготский назвал «внутренней, или смысловой, структурой сознания».

Психологический словарь. И. Кондаков

Субъективное семантическое пространство

• Словообразование - происходит от лат. subjectum - подлежащее и греч. semantikos - обозначающий.
• Категория - система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий.
• Специфика - если принять определенные допущения, в частности о независимости данных категорий, то появляется возможность размещения тех или иных значений в многомерном семантическом пространстве, которое получает свою характеристику в системе координатных осей, на основании которых вычисляется расстояние между значениями.

Глоссарий психологических терминов. Н. Губина

Субъективное семантическое пространство (от лат. subjectum - подлежащее и греч. semantikos - обозначающий) - система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий. Если принять определенные допущения, в частности о независимости данных категорий, то появляется возможность размещения тех или иных значений в многомерном семантическом пространстве, которое получает свою характеристику в системе координатных осей, на основании которых вычисляется расстояние между значениями.

Вслед за Л.С.Выготским мы будем понимать под значением совокупность признаков, служащих для классификации,

упорядочивания объектов, явлений, событий окружающей действительности, а под понятием - такую форму значения, в которой выделены существенные признаки и структура которых иерархически упорядочена. Существенными свойствами понятий, по мысли В.В.Давыдова , выступают свойства, раскрывающиеся в отношении понятия с другими понятиями и определяющие генезис, развитие понятийной системы.

В нашей работе мы выделяли множество признаков, выступающих основаниями для классификации, я с помощью процедур факторизации или кластеризации исследовали структуры обобщения этих признаков. Таким образом, операциональным аналогом структур обобщения, своеобразными семантическими срезами этапов актуального порождения значения в условиях наших экспериментов выступали факторные структуры и структуры кластеризации.

Наше восприятие мира является категоризованным, т.е. опосредованным значениями, и проблема исследования различных уровней обобщения может быть сформулирована как проблема исследования различных уровней и форм репрезентации объекта субъекту.

Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании

В широко цитируемой работе Паивио приведены коэффициенты образности, конкретности - абстрактности и ассоциативной значимости для 925 английских существительных, полученные путем субъективного шкалирования и ассоциативного эксперимента. Под образностью понималась способность испытуемых представить содержание значения слова в виде образа любой модальности (например, образ слов "солнце", "тишина" или "тяжесть"), а под конкретностью - абстрактностью понималась доступность денотата (предметном отнесенности) значения слова восприятию органами чувств. Хотя в целом была показана высокая корреляция между конкретностью и образностью слова (и, соответственно, отрицательная корреляция между образностью и абстрактностью), для некоторого класса слов это отношение не осуществилось. Так, для слов, имеющих сильную эмоциональную окраску, коэффициенты образности получили высокую оценку, в то время как коэффициенты конкретности - низкую, а многие научные термины имели высокий индекс по шкале конкретности и низкий по уровню образности. Работа Ричардсона , специально нацеленная на разведение коэффициентов образности и конкретности, выявила широкий пласт таких случаев. В нашем совместном с А.А. Нистратовым исследовании , проведенном по схеме Паивио на материале русской лексики, мы получили сходные результаты, показывающие, что за понятиями "конкретность", "абстрактность" и "образность" скрываются разные для субъекта психические реальности.

Полученные результаты могут быть легко интерпретированы в свете системной организации значений. Одни значения раскрываются нам через прямое и непосредственное соотнесение имени и объекта, или класса объектов. Таким путем задаются, по терминологии Л.С. Выготского, "житейские понятия".

Научные понятия, такие как "кварк", "спин", задаются через ряд дефиниций, раскрывающих место данного понятия в системе других понятий. Собственно, только последние имеют статус понятия, а за "житейскими понятиями" стоят обобщенные образы, представления. Но, как показали исследования Л.С. Выготского , научные понятия, являясь надстройкой над "житейскими", преобразуют последние, включая их в уже сложившуюся систему отношений, повышающих их ранг "научности",осознанности. Понятия, сохраняя "привязку" к чувственной основе, входят в некоторую систему отношений, и такие достаточно абстрактные понятия, какими они являются в рамках, например, физики, - "движение", "сила", "материя" - сохраняют глубокие корни и чувственного содержания. Понятно также, что эмоционально окрашенные понятия (такие как "любовь", "тоска", "одиночество"), связанные с душевными коллизиями в эмоциональном опыте индивида, обладают тем самым чувственной тканью, которая переживается как образность понятия. В отличие от них некоторые научные понятия не имеют метафорических аналогов ни в обыденной физике окружающего мира, ни в сфере душевных переживаний.

Вместе с тем важно отметить, что некоторые научные понятия, заданные путем определений, могут приобретать чувственную основу, как бы проецироваться в чувственность. Хороший математик не только знает некоторую функцию, но и может описать ее "субъективный образ". Этот процесс вторичной визуализации абстрактных понятий пока что очень мало изучен, но есть основание предполагать его важность для мышления. Не случайно Эйнштейн, работая с крайне абстрактным материалом, отмечал, что большая часть его умственной работы протекала в образном плане.

Другое определение абстрактности понятия - как места в иерархии родо-видовых отношений - также неадекватно с точки зрения психологии. Наивно думать, что понятие "хордовые" более абстрактно для субъекта, чем понятие "позвоночные". Логическая и психологическая иерархизация могут не совпадать. Например, в эксперименте Рипеа, Шобина и Смита было показано, что понятие "животные" (более абстрактное с логической точки зрения, чем понятие "млекопитающие") ближе по семантическому расстоянию к конкретным названиям животных, чем понятие "млекопитающие". Согласно теоретико-множественной модели памяти семантическое расстояние между понятиями и, соответственно, время их последовательного извлечения из памяти пропорциональны числу общих функциональных признаков их предметных денотатов. Здесь присутствует важная мысль о представлении значения в виде пучка функциональных признаков, так что проблема уровня развития значения может быть представлена в плане анализа уровня обобщения этих функциональных признаков. Так, Мак Нейл выделяет два уровня развития значения: "горизонтальное" развитие, сопровождающееся увеличением числа семантических признаков значения слова, и "вертикальное", при котором признаки упорядочиваются, а признаки, приобретаемые позднее, характеризуются все большей степенью абстрактности. Мы полагаем, что уровень развития значения (абстрактность понятия) можно охарактеризовать через формы отношений, в которые оно входит с другими значениями. Полнота же содержания значения будет зависеть от количества раскрытых отношений данного значения с другими по каждому из типов отношений. Действительно, Л.С. Выготский , рассматривая этапы онтогенеза значения и выделяя различные формы обобщений: синкреты, комплексы, псевдопонятия и предпонятия, "житейские" и "научные" понятия, оставляет этот генетический ряд открытым для развития.

Конечно, причинно-следственные отношения являются весьма важными в плане детерминистического понимания мира, но формы отношений понятий с понятиями не исчерпываются этим типом отношений. В языке существует столько типов отношений, сколько существует в нем значений глаголов, да и прилагательные, являясь одноместными предикатами, в сущности являются скрытой формой отношений, где один член отношение опущен. Попытка вместить все богатство типов отношений в прокрустово ложе чисто логических отношений (родо-видовых и видо-родовых, соположенных, причинно-следственных и оценки) представляется искусственной. Например, отношение "Петя любит Машу" является специфическим типом отношения, явно не сводимого к логическому.

Предлагаемая парадигма дифференциации научных понятий заложена уже в работах Л.С. Выготского , в его понятии общности, характеризуемой как место понятия в иерархии структур обобщения (долготу понятия), так и широту его предметной отнесенности (широту понятия), Определение уровня развития значения или - что то же самое - абстрактности понятия (для развитых значений) через сетку понятийных отношений позволяет снять оппозицию чувственное - абстрактное и ставит тем самым проблему отношения и взаимодействия этих самостоятельных параметров.

Исследование функционирования значения в человеческом сознании требует рассмотрения реальных психологических процессов, в форме которых существуют как индивидуальные значения, так и личностные смыслы. Как уже отмечалось, значения имеют двойственный характер: они общественны по своей природе, но могут существовать лишь в сознании отдельных индивидов, и для психолога представляет интерес именно "присвоение" субъектом общественно выработанных значений, формы их существовании в индивидуальном сознании.

Как видно из цитируемых выше работ, более широкая трактовка языка, чем принято в лингвистике, понимание значения как формы обобщения, являющейся дериватом действительности, репрезентированной не только в. форме понятий, но и в системно организованном образном плане, требуют и анализа психических процессов, на языке которых "записаны" эти значения, анализа формы существования невербальных значений в человеческом сознании. По аналогии с вербальными значениями, где психологической структурой значения признается система соотношения и противопоставления слов в речевой деятельности, можно предположить, что и образы, символы могут быть организованы в устойчивую систему отношений, которая функционирует как категориальная система, дублирующая или замещающая в некоторых ситуациях категориальную систему естественного языка.

Предполагается, что по аналогии с фонетикой, где все богатство речевого потока можно описать с помощью ограниченного числа фонем, все множество значений можно описать с помощью ограниченного набора сем (семантических множителей). Вместе с тем иерархическая организация значения подразумевает неоднородность его семантических составляющих, что закреплено в таких понятиях, как принцип ядра и периферии семантемы (набора сем) Греймаса ; в понятиях архисемы (общего семантического родового признака) и дифференциальных сем, несущих смысловые признаки, которые позволяют сузить содержание слова до его конкретных значений ; в понятиях ассоциативных или потенциальных признаков , отражающих несущественные свойства объекта - денотата значения слов, но играющих роль в метафорическом переносе.

В.Г.Гак выделяет некоторый инвариант различных значений слова - то, что он называет "архисемой" (общей семой родового значения), и дополнительные дифференциальные смысловые признаки, конкретизирующие содержание слова до его определенного значения.

Другим принципом, по которому происходило структурирование плана содержания, выступил принцип заполнения глубинных семантических ролей . Понятие "глубинная роль (падеж) " отражает глубинные синтаксические отношения формирующейся конструкции плана содержания. На невыводимость содержания предложения полностью из его поверхностной, грамматической формы указывал еще Л.С. Выготский . Так, разбирая предложение "Часа упали", Выготский выделяет два возможных понимания этой фразы. В одном случае это может быть ответ на вопрос "что упало?", и тогда слово "часы" является логическим (психологическим) подлежащим; в другом случае это может быть ответом на вопросы "что случилось?", "что за шум?", и тогда глагол "упали" будет логическим (психологическим) подлежащим, а существительное "часы" - сказуемым.

Базисный язык Мельчука - Жолковского состоит из неразложимых далее смысловых единиц, называемых семами, и включает: а) базисную лексику, состоящую из минимального набора ядерных слов (своего рода аксиоматических понятий) и лексических функций, представляющих собой обобщенные предикаты, а также ряда кванторов и логических связок, которые, несколько огрубляя, можно рассматривать как предикаты; б) базисный синтаксис, содержащий около десяти глубинных синтаксических отношений между предикатами и ядерными словами.

Запись содержания высказывания на таком базисном глубинном языке состоит из семантического графа и сведений о коммуникативной организации содержания, смысла сообщения. Семантический граф - это связный ориентированный граф, задающий смысл высказывания безотносительно к членению последнего на фразы и слова. В вершинах графа стоят лексические единицы этого языка, а дугами служат упомянутые синтаксические отношения.

Язык глубинных семантических структур (в данном случае семантических графов) выступает как некоторая редукция, упрощение естественного языка, в отличие от которого он однозначно передает некоторое содержание. Лишенный синонимии и полисемии, имеющий ограниченный лексический словарь и четко очерченные правила порождения сложных смыслов, глубинный язык дает формализованную запись содержания, выступая и как средство описания и как модель внутренней речи.

Необходима работа для адаптации глубинных языков в качестве моделей мышления. Так, в рассматриваемой модели "Смысл-Текст" символы коммуникативной организации высказывания (эмоциональное подчеркивание, выделение известного воспринимаемому - Темы и неизвестного - Ремы и т.д.) "навешиваются" на семантический граф, не меняя его внутренней структуры.

Прямого способа выделения семантических компонентов значения как системы дифференциальных признаков не существует. Вопросы типа "Что есть X?", где "X" определяется прямым указанием на объекты, принадлежащие к классу "X", не раскрывают содержание значения, а задают его объем, предметную отнесенность.

Семантические пространства

Под семантическим пространством понимается система признаков, описаний объектной и социальной действительности, определенным образом структурированная. В основе построения семантических пространств, как правило, лежат статистические процедуры (факторный анализ, многомерное шкалирование, кластерный анализ), позволяющие сгруппировать ряд отдельных признаков описания в более емкие категории-факторы и представить значение из некоторой содержательной области как совокупность (многочлен) этих факторов, включенных с различными коэффициентами веса. При геометрическом представлении семантического пространства значение отображается как точка или вектор с заданными координатами внутри n-мерного пространства, координатными осями которого выступают выделенные категории-факторы. Построение семантического пространства, таким образом, включает переход от языка, содержащего больший алфавит признаков описания, к более простому и емкому языку формализации, содержащему меньшее число категорий-факторов и выступающему своеобразным метаязыком по отношению к первому.Перевод содержания описания в более емкие единицы метаязыка семантического пространства является одновременно и семантическим анализом исходного языка описания, осуществляемым в единицах факторной структуры семантического пространства. Такой семантический анализ исходных значений на языке категорий-Факторов, являющихся координатными осями пространства, позволяет качественный анализ - сопоставление различных значений в едином алфавите. С другой стороны, количественные меры, характеризующие каждое значение в форме нагрузки (веса) значения по каждому выделенному фактору (проекции вектора значения на координатные оси или корреляция вектора и фактора) , позволяют количественно оценить степень семантического сходства анализируемых значений.

Пример простого семантического пространства дает работа Рипса, Шобина, Смита , где на основе ассоциативного эксперимента, проведенного с группой слов-названий разных видов птиц, строилась матрица субъективного сходства этих матриц и методом многомерного шкалирования была выделена следующая картина дифференциации анализируемой лексики в двухмерном пространстве

Семантические пространства как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания

Значения в сознании каждого отдельного индивида "записаны" как правила их порождения . Иерархизированный набор наиболее глобальных, универсальных категорий, определяющих построение и содержание значений, мы будем называть категориальной структурой индивидуального сознания. Поскольку в рамках построения семантических пространств значения задаются как пересечения категорий - координат семантического пространства, последнее можно рассматривать как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания. При этом отдельные параметры семантического пространства соответствуют определенным аспектам когнитивной организации сознания.

Так, размерность пространства (число независимых факторов-категорий) соответствует когнитивной сложности сознания субъекта в данной содержательной области.

Предлагаемое нами выделение уровня развития значения через анализ количества типов отношений и их содержание позволяет рассматривать когнитивную сложность пространства как показатель уровня развития данной области значений. Когнитивная сложность не является интегральным показателем развития сознания. Сознание человека гетерогенно , и субъект может иметь высокую когнитивную сложность в одной содержательной сфере и низкую в другой.

Важный показатель семантического пространства - содержание выделенных факторов

Другим показателем когнитивной организации индивидуального сознания является так называемая "перцептуальная" (различительная) сила признака . Субъективно более значимые основания категоризации дают и больший вклад в общую вариативность оценок объектов (вклад в общую дисперсию), а соответствующие им факторы - координатные оси семантического пространства - более сильно поляризуют анализируемые объекты.

Наконец, показателями содержательных связей между категориями индивидуального сознания являются интеркорреляции выделенных факторов.

Брунер выделяет три формы репрезентации объекта субъекту: через действие, через образ и через знаковую (символическую) форму. Таким образом, возможно построение семантических пространств, т.е. определение структурализации всех трех форм репрезентации

Итак, исследования показали, что выделяемое семантическое пространство является универсальным для разных испытуемых и эта универсальность как будто обеспечивается реальными психическими механизмами. Однако оказалось, что факторные структуры чувствительны к кругу шкалируемых понятий, на базе которых они построены. Напомним, что в классическом осгудовском эксперименте использовались случайным образом отобранные понятия из самых разных семантических классов.

Построение СД на базе отдельных семантических классов продемонстрировало возможность трансформации семантического пространства, появления новых факторов. Например, при шкалировании политических понятий было обнаружено, что три обычно независимых фактора ("Оценка", "Сила", "Активность") стали коррелировать и слились в один, который можно описать как "доброжелательный динамизм" в оппозиции к "злобному бессилию". В исследовании тезауруса личности были выделены восемь факторов; Экман , используя аналогичную процедуру для исследования семантической структуры понятий шведского языка, обозначающих эмоциональные состояния, выделил девять однополюсных факторов и т.д.

Если увеличить количество шкал за счет таких, которые более ориентированы на денотативные (предметные) компоненты в значении, то можно ожидать расширения семантического пространства за счет денотативных измерений. Так, используя большее количество шкал и более широкий круг понятий, чем в классических осгудовских экспериментах, Бентлеру и Лавойе удалось расширить универсальное семантическое пространство и наряду с факторами "Оценка" (приятный-раздражающий, чистый-грязный, жестокий-добрый) , "Активность" (энергичный-скованный, быстрый-медленный, монотонный-резкий) , "Сила" (сильный-слабый, прочный-непрочный, массивный-миниатюрный) выделить такие факторы, как "Плотность" (составной-простой, скомплектованный-разбросанный, единственный-многочисленный) , "Упорядоченность" (организованный-неорганизованный, постоянный-изменчивый, точный-неопределенный) , "Реальность" (воображаемый-действительный, очевидный-фантастический, абстрактный-конкретный) и "Обычность" (банальный-исключительный, новый-типичный, редкий-регулярный). Полученные факторы оказались относительно независимыми. Так, коэффициенты корреляции между факторами колебались от 0,04 до 0,5 и в среднем составляли 0,24, а среднее значение коэффициента внутренней согласованности, равное 0,87, говорит об их стабильности.

в нашей работе кроме факторов "Оценка", "Сила" и "Активность" были выделены еще четыре фактора, причем факторы "Сложность", "Упорядоченность" и "Обычность" совпадают с факторами, выделенными Бентлером и Лавойе, а фактор "Комфортность" не имеет аналога в описанной выше литературе.

Относительно размерности семантического пространства нам представляется возможным высказать следующие соображения. Размерность семантического пространства определяется гаси линиями противопоставлений, классификации, которые возможны внутри предлагаемого для оценки - шкалирования материала. Напомним, что в классическом осгудовском эксперименте семантические пространства строились на базе случайным образом отобранных понятий из самых разных семантических классов, таких, как: "ферма", "симфония", "стул", "президент Стивенсон" и др. Очевидно, что для таких разнородных объектов шкалирования ведущими линиями сходства и противопоставления будут являться - выступающие при математической обработке в виде факторов - "Оценка", "Сила" и "Активность". Более тонкие различия, возможные при противопоставлении содержательно сходных объектов, при этом нивелируются, т.к., имея разные основания, они выступают единичными оппозициями и вклад их в общую дисперсию незначителен.

При работе с более узким, семантически однородным классом объектов более частные основания для классификации,опосредованные знаниями испытуемых относительно данного класса объектов, в силу повторяемости их внутри данного класса оказывают значимый вклад в общую дисперсию и отображаются в виде факторов. Так, семантическое пространство, построенное на базе оценок узкого семантического класса объектов, будет характеризоваться большей размерностью (количеством выделенных факторов) , с одной стороны, и большей ориентированностью на предметные, закрепленные в значении признаки объектов, с другой стороны. Иначе говоря, наряду с коннотативными (эмоционально-оценочными) факторами будут присутствовать и более предметно-ориентированные составляющие этого пространства.

Одна из попыток анализа того, какие качества могут задаваться через оппозиции образов, была предпринята Осгудом в рамках сопоставительного исследования зрительно-вербальной синестезии индейцев племени навахо, мексиканцев испанского происхождения, японцев и американцев . Испытуемым предъявлялись пары визуальных форм (рис. 6) и какое-либо слово на родном языке, например, слово "счастливый". Испытуемый должен был указать одно из изображений каждой пары, которое, по его мнению, более соответствовало данному слову. Например, для слова "счастливый" испытуемые чаще указывали на изображения цветного, острого, четкого, светлого и т.п. Данную экспериментальную процедуру можно рассматривать как вынесение суждения по двухбалльной шкале, образованной парой антонимичных изображений.

Результаты эксперимента продемонстрировали высокую степень согласованности оценок испытуемых как внутри каждой языково-этнической группы, так и при сопоставлении групп различных культур. Так, например, испытуемые из племени на-вахо и американцы показали высокое согласие в 87% таких оценок, а соответствие всех остальных групповых сопоставлений превышало 90%, достигая 99% при сравнении американцев и японцев. Как полагает Осгуд, эти результаты доказывают высокую степень универсальности, с которой визуальные альтернативы воспринимаются как синестетически соответствующие транслированным эквивалентам значений слов, и подтверждают гипотезу об универсальности факторных структур коннотатив-ных значений.

В нашем исследовании, отталкиваясь от работы Бентлера и Лавойе, мы пошли несколько другим путем, используя для построения шкал уже готовые изображения, выступающие при противопоставлении как своеобразные антонимы. Насколько правомочным является перенос этого термина из лингвистики на материал психологии образа - косвенно продемонстрировали указанные выше работы. Однако что такое антонимы как противопоставление образов - определить довольно затруднительно. При подборе материала для построения шкал мы исходили из следующих соображений. Согласно принципу минимального контраста Мак-Нейла ассоциация двух элементов будет наиболее высокой, когда эти элементы образуют минимально контрастирующую пару, т.е. контрастируют по одному признаку. Из того, что антонимы имеют высокий коэффициент ассоциативной связности (коэффициент Нобла) , вытекает, что антонимы фактически гораздо ближе по содержанию друг к другу, чем случайно взятая пара слов.