Правильно ли призывать кровь Иисуса на всё, что нас окружает? Многие, призывают на машину, себя, ещё на какие-то вещи, это же не стиральный порошок)) Спасибо за ответ. (Милка)

Отвечает Александр Ш. , мессианский учитель:

Шалом Милка.

Да, Вы правильно заметили, кровь Йешуа – это не стиральный порошок и не какой то волшебный амулет, который необходимо применять в сложных обстоятельствах, или на удачу. Мы знаем, что к крови Бог всегда относился достаточно серьезно. Запрещено было кушать кровь в любом виде и под любым предлогом. Это постановление относилось не только к еврейскому народу, но ко всем людям, не зависимо от того, верующие они или нет. Впервые Бог говорит об этом Ною, после случившегося потопа:

3 все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все; 4 только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте; (Быт.9:3,4)

А позже еще раз напомнил об этом Израильскому народу:

17 Это постановление вечное в роды ваши, во всех жилищах ваших; никакого тука и никакой крови не ешьте. (Лев.3:17)

23 только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом; 24 не ешь ее: выливай ее на землю, как воду; 25 не ешь ее, дабы хорошо было тебе и детям твоим после тебя, если будешь делать справедливое пред очами Господа. (Втор.12:23-25)

И мы знаем, что еврейское общество очень внимательно относилось к этому запрету. Поэтому, любые разговоры о так называемом «кровавом навете» не имеют под собой абсолютно никаких разумных оснований.

Мы так же знаем из Писаний, что служение Богу часто сопровождалось жертвоприношениями, и не всегда они были кровными. Тем не менее, к крови так же относились очень внимательно.

10 Если кто из дома Израилева и из пришельцев, которые живут между вами, будет есть какую-нибудь кровь, то обращу лице Мое на душу того, кто будет есть кровь, и истреблю ее из народа ее, 11 потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает; 12 потому Я и сказал сынам Израилевым: ни одна душа из вас не должна есть крови, и пришлец, живущий между вами, не должен есть крови. 13 Если кто из сынов Израилевых и из пришельцев, живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею, 14 ибо душа всякого тела [есть] кровь его, она душа его; потому Я сказал сынам Израилевым: не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его: всякий, кто будет есть ее, истребится. (Лев.17:10-14)

Кровь проливалась для искупления человека. И здесь нам важно понимать нечто – через жертву человек приближался к Богу. Жертва была средством приближения к Богу. Согрешающий человек должен был расплатиться за свой грех жизнью.

4 Ибо вот, все души — Мои: как душа отца, так и душа сына — Мои: душа согрешающая, та умрет. (Иез.18:4)

И тот же принцип нашел свое отражение в Брит Хадаша:

23 Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем. (Рим.6:23)

Наказание было следствием Божьей святости и Его справедливости. Но милость Господа превозносится над его судом, и поэтому Он предусмотрел возможность заместительной жертвы для человека. Кровью жертвы либо помазывали роги жертвенника, либо кропили на жертвенник, либо выливали к его подножию.

9 и покропит кровью сей жертвы за грех на стену жертвенника, а остальную кровь выцедит к подножию жертвенника: это жертва за грех; 10 а другую употребит во всесожжение по установлению; и так очистит его священник от греха его, которым он согрешил, и прощено будет ему. (Лев.5:9,10)

Нигде мы не находим описание того, чтобы священники ходили по стану Израильскому и кропили имущество детей Израиля. Кровь жертвы использовалась для очищения человека и для приближения его к Богу.

4 и возложит руку свою на голову [жертвы] всесожжения — и приобретет он благоволение, во очищение грехов его; 5 и заколет тельца пред Господом; сыны же Аароновы, священники, принесут кровь и покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания; (Лев.1:4,5)

Принося жертву, грешник возлагал свою руку на голову жертвы, показывая тем самым, что это он должен был умереть, а не жертва, но по милости Божьей смерть жертвы искупала его грехи.

Нам известно одно событие, во время которого кровью мазали имущество Израильтян – это Исход. Кровь агнца на дверях еврейских домов служила знаком того, что в этом доме находятся люди, которые принадлежат к Его народу и доверяют свою жизнь Богу.

13 И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и увижу кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую. (Исх.12:13)

Это был единственный случай, когда с кровью поступали таким образом. Бог свершал Свой план избавления от рабства фараона, выводя целый народ к свободе для Себя.

Размышляя о этом событии мы можем ясно видеть желание Бога искупить Свой народ, и то, как Он это делает. Целый народ находился в рабстве. Моше обращается ко всем евреям с призывом к свободе. Интересно заметить, что не все восприняли этот призыв с радостью и оптимизмом. Многие боялись египтян.

6 Итак скажи сынам Израилевым: Я Господь, и выведу вас из-под ига Египтян, и избавлю вас от рабства их, и спасу вас мышцею простертою и судами великими; 7 и приму вас Себе в народ и буду вам Богом, и вы узнаете, что Я Господь, Бог ваш, изведший вас из-под ига Египетского; 8 и введу вас в ту землю, о которой Я, подняв руку Мою, [клялся] дать ее Аврааму, Исааку и Иакову, и дам вам ее в наследие. Я Господь. 9 Моисей пересказал это сынам Израилевым; но они не послушали Моисея по малодушию и тяжести работ. (Исх.6:6-9)

Для того, чтобы искупление пришло в твою жизнь необходимо было поверить в Бога и последовать за Ним. Необходимо было поверить, что Он сильнее фараона, Он может освободить и защитить. Нельзя было одному человеку, например Моше, поверить за всех. Каждый сам, лично, осознанно решал – следовать ему за Богом, или нет. Более того, начав этот путь, необходимо было следовать ему до конца, до самой земли обетованной, и так же находясь в этой земле.

Теперь несколько слов о крови Йешуа.

Пролив Свою кровь Йешуа искупил человечество от рабства греха. Его жизнь была отдана за каждого из нас. Для тех, кто желал приблизиться к Богу, была открыта просторная дорога. Жертва Христа стала универсальным путем приближения к Богу.

18 зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, 19 но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, (1Пет.1:18,19)

Это искупление касается всего человека. Мы заняли правильную позицию по отношению к Богу, получили Его праведность. Нам предстоит идти еще путем святости, путем тшувы, очищая наши жизни. Но благодаря Его крови Он сделал нас праведными. Это осознанный выбор, который мы делаем сами. Никто не может сделать его вместо нас. Так же, как и во время исхода нам необходима вера, необходимо следовать за Ним до самого конца, понимая, что Он по прежнему верен.

Подписывайтесь:

22 да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою, 23 будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший. (Евр.10:22,23)

В свете выше изложенного сложно увидеть идею призвания крови на защиту нашей машины, квартиры или чего то другого. Мы – искуплены Богом, Он называет Себя нашим Отцом, а нас – Своими детьми. Этого достаточно для того, чтобы Он позаботился как о нас, так и о всем том имуществе, которое есть у нас. Кровь Йешуа стала средством искупления, которое глубоко изменило саму нашу природу, внутренность. Это нужно ценить и быть благодарным Богу.

Надеюсь, что я смог ответить на Ваш вопрос.

С уважением Александр Ш.

«Что удивительно, что тебе предлагают в пищу и питие Тело и Кровь Свою Господь?

Кто дал тебе в пищу плоть, созданных Им животных, Тот дал, наконец, в пищу и питание и Самого Себя. Кто питал тебя сосцами матери, Тот, наконец, Сам взялся питать тебя Своею Плотию и Кровью, чтобы, подобно тому как с молоком материнским ты всосал в себя известные свойства матери, дух её, так с Телом и Кровью Христа Спасителя всосал бы в себя Его дух и жизнь.
Или, как прежде в младенчестве ты питался матерью и жил ею, её молоком, так и теперь, выросши и ставши греховным человеком, ты питаешься Кровью своего Жизнодавца, дабы чрез то был жив и возрастал духовно в человека Божия, святого; короче: чтобы как тогда ты был сыном матери, так теперь был бы чадом Божиим, воспитанным, вскормленным Его Плотию И кровию, паче же Духом Его – Плоть и Кровь Его дух суть и живот суть, – и соделался наследником Царства Небесного, для которого ты и сотворен, для которого и живешь».

Из книги «Моя жизнь во Христе»

Протоиерей Александр Мень

В древности считалось, что, когда человек приглашает друзей и с молитвой они совершают трапезу, Божество невидимо присутствует здесь. Жертва и трапеза всегда сливались. И вот Христос установил трапезу Нового Завета, Он заключил Новый союз Неба и земли через Свою смерть, которая обозначена была вот этой трапезой. И Он сказал: «Сие творите в Мое воспоминание». Это не просто воспоминание и память, а это вечно повторяющаяся Тайная Вечеря. Она всегда с нами.

Когда мы поднимаем чашу и хлеб на престоле в Церкви, это значит, что Христос приходит вновь и снова наступает ночь Тайной Вечери. Он соединяет нас между собой и соединяет с Самим Собой. Таинство трапезы - это таинство единства с Богом и людей между собой. Вот что значит «плоть и кровь».

Из книги: “Отец Александр Мень отвечает на вопросы слушателей”, Москва, 1999

Почему Спаситель сказал: «…Сие есть Тело Мое… Сие есть Кровь Моя…»? В каком смысле Тело и Кровь? В символическом? В том смысле, что Кровь - символ установления Нового Завета, а преломляемый хлеб - символ страдающего, ломаемого мучителями Тела Богочеловека?

Не только. Если бы это было так, Церковь никогда не говорила бы, что мы причащаемся Истинного, подлинного Тела и Крови. Мы бы, как баптисты, свидетельствовали лишь о вспоминании Христа и Его Жертвы, но не о подлинном единении со Христом.

Значит, Евхаристия - нечто большее. Значит, Спаситель в Таинстве Своем заключил больший смысл, чем тот, до которого мы дошли. Об этом - в настоящей беседе.
Любая трапеза - это питание человека, благодаря вкушению пищи человек живет. Сотворив мир и насадив растения (пшеницу - хлеб, виноград - вино), Бог дает их в пищу человеку (Быт. 1:29). Пища - жизнь. «Но смысл, сущность, радость этой жизни не в пище, а в Боге, в общении с Ним» (протопресв. А. Шмеман). И вот от Бога, от подлинной жизни человек отпал, а через человека от Бога отпала и пища, т. е. весь тварный мир. После грехопадения Пища не помогает человеку восходить к Богу: пища - к смерти, к распаду. Где же та пища, которая вернет человека к Богу? Где та пища, которая насытит навсегда, после которой не будет через некоторое время пусто в желудке? Это Иисус Христос: «Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда».

Много раз в Ветхом Завете Бог давал пищу умирающим от голода людям. Это и манна, и перепела, чудесно данные Богом народу после бегства из египетского плена, во время странствования народа по пустыне. Все это до времени, ко всему этому не надо прилепляться… Это лишь прообразует истинную пищу и истинное питие, которые явятся в грядущие мессианские, эсхатологические времена.
И эти времена наступают. Прообразы и чаяния исполняются во Иисусе Христе. Он есть «хлеб жизни», сначала словом Своим провозглашающий вечную жизнь для верующих в Него (Ин. 6:26–51а), а затем - своими Плотию и Кровью, данными в пищу и питие (Ин. 6: 51б–58).

Свои слова о Евхаристии Спаситель произносит после чудесного насыщения народа в пустыне (Ин. 6:1–15), тем самым противопоставляя Хлеб Небесный хлебу физическому, тленному (Ин. 6:27).
Толкователи отмечают, что, упоминая об Исходе (из египетского плена), Христос ставит Свои деяния в ряд с этими священными для всякого израильтянина событиями. С одной стороны, Он как бы провозглашает новый Исход (переход к новой жизни, к новой реальности), с другой - Он намекает на мессианский пир, на трапезу, ожидаемую евреями, которая, по учению пророков, наступит, когда сойдет на землю Господь.

И далее, поясняя, что есть на самом деле эти истинные пища и питие, Христос говорит, что это Тело Его и Его Кровь - Он Сам. Он не символизирует хлеб и вино: это есть подобие, образ Тела и Крови Моих. Он сообщает Евхаристическим хлебу и вину новый смысл: «Сие есть Тело Мое…»

Христос умер и Воскрес. Его смерть ведет в истинную Жизнь, которой нет конца (Рим. 6: 9 сл.). Воскресший Христос теперь вечно восседает одесную Бога Отца, «приобретя нам вечное искупление» (Евр. 9:12), «будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас» (Евр. 7:25).

Вот ключ к пониманию природы христианской Евхаристии. Евхаристия является удивительным фактом: это звено, соединяющее наш, обычный, мир, подверженный законам тления и Смерти, с вечно живым Первосвященником, находящимся в Тайне Пресвятой Троицы. Евхаристия - это мост, перекинутый между миром обычным, тварным (вещество хлеба и вина) и миром Божественным - прославленной плотью Воскресшего Христа. Важно помнить, что мы причащаемся не Тела Христова в Его земном бытийствовании, того Тела Богочеловека, принявшего на Себя образ раба, которое несло Божественность скрытно, как то, что лишь изредка на миг проявляло себя (например, в момент Преображения). Мы причащаемся и не мертвого Тела, лежавшего во Гробе но нового, преображенного, воскресшего, прославленного Тела! Мы причащаемся Тела и Крови, перешедших в новую - прославленную - категорию бытия. Мы причащаемся духоносного Тела Христова «не дематериализованного, но полностью оживотворенного энергиями Духа» (Оливье Клеман).

Еще правильнее сказать, что мы причащаемся Тела, прошедшего путем к Небу, к обожению. Это же Тело лежало в яслях, и ему поклонялись волхвы, это Тело было прободено копьем, умерло и было положено во Гробе. И это же Тело воскресло и вознеслось к Отцу. Его мы и причащаемся.

Причащаться Христа - значит подключаться к Божественной жизни, единственно подлинной вечной жизни, не причащаться - находиться в измерении падшего, преходящего, истлевающего мира. «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53). И «ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (56 ст.).
«Что же это за средство [ведущее к вечной жизни]? Не что иное, как это славное Тело, явившее себя сильнейшим, нежели смерть, и ставшее для нас источником жизни. Как малое количество закваски смешивается со всем тестом, так и возведенное Богом к бессмертию Тело, войдя в наше тело, изменяет его и всецело претворяет в Свою собственную Сущность» (св. Григорий Нисский).
Выше указывалось, что Спаситель приурочил совершение Вечери к пасхальному ужину. Смысл пасхальной трапезы - исход из плена к свободе. Но данный переход, ветхозаветная Пасха - лишь образ, тень грядущей мессианской Пасхи - перехода к новой жизни с Богом.

Спаситель Своим шествием на Голгофу, на смерть совершает истинную Пасху - переход к жизни (обретаемой через Воскресение), к новому прославленному существованию. И всех верующих Христос приобщает к этой Пасхе, к новому образу существования. Даруемые Им в Евхаристии Тело и Кровь не образ, не символ новой реальности, они - сама реальность эсхатологического мира, в котором живет Христос. Евхаристия дает человеку, полностью погруженному в наш, физический мир, приобщиться иной, небесной реальности, войти в живой контакт, единство с прославленным воскресшим Телом Господа Иисуса Христа, Телом, сейчас находящимся в Тайне Святой Троицы. Когда ученики, слышавшие проповедь Спасителя о причастии Его Телу и Крови, смутились от слышанного, Иисус, «зная Сам в Себе, что ученики Его ропщут… сказал им: …Что ж, если увидите Сына Человеческого восходящего туда, где был прежде?» (Ин. 6:61-62). Туда… Он там, но и здесь, под видом вина и хлеба.
Что же происходит в Тайне Евхаристии, когда человек принимает в себя Истинное Тело и Истинную Кровь пострадавшего за нас, умершего, воскресшего и прославившегося Господа Иисуса Христа?
Современный подвижник архимандрит Софроний (Сахаров), ученик преп. Силуана Афонского, пишет, что через соединение в любви с Божественной Ипостасью (Личностью) Единородного Сына мы становимся подобными Ему, получаем возможность реализовать свою образность и подобие Ему и «усыновляемся Отцом Небесным на бесконечные веки».

На кресте в последний момент Христос воскликнул: «Совершилось». Недоведомы нам глубины мысли Господа, но мы знаем, что тогда произошел великий сдвиг во всем космическом бытии. Сие «Совершилось» относится к предвечному Совету в недрах Святой Троицы, о чем отчасти говорится и в данном нам Откровении. Для нас еще не вполне совершилось то, чего мы ждем в надежде от Бога. Мы продолжаем в тревоге видеть «нынешние небеса и землю, как содержимые творческим словом Божиим, как сберегаемые на день Страшного суда и погибели нечестивых человеков…» (архим. Софроний (Сахаров)).

Для нас этот мир еще идет к концу истории, грядет антихрист, впереди Суд и испепеление сатаны и греха, когда «смерть и ад повержены в озеро огненное» (Откр. 20:14). Для нас это впереди, но Божественная литургия, Евхаристия, приобщая нас к блаженной вечности, Царству Небесному, уже все эти события содержит в себе, как бы прошедшие. Именно поэтому за Литургией, молясь, священник от лица верующих произносит таинственные, но прекрасные слова: «Поминающе убо спасительную сию заповедь, и вся яже о нас бывшая: крест, гроб, тридневное Воскресение, на небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие…»

Что мы можем поминать на самом деле, о чем мы знаем? Крест? - да. Гроб, тридневное Воскресение, восшествие Спасителя на Небо, седение одесную Отца? - это прошло перед глазами тех, кому мы доверяем, можно сказать, что в опыте веры и мы этому свидетели. Но можем ли мы сказать, что мы поминаем как бы прошедшее «второе и славное паки пришествие» Христово? Литургия, которая наш нынешний мир соединяет с вечностью, с Царством Небесным, говорит, что так сказать можно.

Литургия уничтожает наше время. Вернее сказать, что она его преображает. Как преображена, одуховлена воскресшая природа Христа, так и наше время в Евхаристии становится иным.
В момент Евхаристии мы соучастники Тайной Вечери, на которой было установлено Таинство, мы собеседники апостолам («Вечери Твоея Тайныя днесь (т. е. сегодня), причастника мя приими») и одновременно мы свидетели Царства Небесного, наступившего после второго Пришествия Христова. Литургия позволяет нам приобщиться иного, уже неземного, порядка вещей, стать причастниками Божественного течения времени и Божественной жизни. «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел со Отцом Моим на Престоле Его» (Откр. 3:21).
Так вот это совершилось. Евхаристия есть созерцание Бога, причастие Богу, вхождение в общение с Богом - через единение со Христом, Его Телом и Кровью.

И еще об одном аспекте Евхаристического богословия необходимо упомянуть. «Как этот преломляемый хлеб, некогда рассеянный по склонам, был собран, чтобы составить одно, так и Церковь Твоя собирается в Царстве Твоем со всех концов земли», - пишет автор сборника Дидахе во втором столетии по Рождестве Христовом.

«Когда Господь назвал Своим Телом хлеб, состоящий из множества собранных вместе зерен, Он указал тем самым на единство нашего народа. Когда Он назвал Своей Кровью вино, выжатое из множества гроздей и виноградин и составившее единое питье, Он указал на то, что наше стадо состоит из множества собранных воедино овец», - пишет сто лет спустя африканский епископ св. Киприан Карфагенский.

И еще через столетие: «Мужчины, женщины, дети, глубоко разделенные в отношении племени, народности, языка, общественного положения, рода деятельности, учености, достоинства, состояния… - все они претворены Церковью в Духе. Всем им в равной степени Церковь сообщает Божественную форму. Все получают единую природу, неспособную к разделению, - природу, которая позволяет более не считаться с многочисленными и глубокими различиями между людьми» (св. Иоанн Златоуст).

Итак, Евхаристия неким таинственным образом объединяет людей. Объединяет таким образом, что каждый получает в Церкви свое место, каждый выполняет свое служение. И если размышлять о том, чему можно уподобить обретаемое в Церкви единство людей, на ум приходит… - тело, обычное тело, в котором каждый из членов драгоценен, каждый находится на своем месте… И Священное Писание, и Священное Предание единодушно свидетельствуют, что через Евхаристию мы соединяемся во Христе в единое тело, и тело это - Тело Христово. «Через Евхаристию община интегрирована в Тело Христово» (О. Клеман), через Литургию мы все становимся через Христа и во Христе едины.

И это богословское утверждение - не порождение поздних веков, это самое первоначальное утверждение древней Церкви. Ап. Павел, который настаивал, что передает ученикам то, что принял «от Самого Господа» (1Кор. 11:23), постоянно возвращается к теме, что Церковь - это Тело Христово. И мы, верующие, составляем это Тело.

Определение Церкви как Тела Христова важно и в том отношении, что оно дает представление о характере внутренней жизни Церкви. Подобно обычному телу с его ростом, питанием, обменом веществ, то же происходит и с Церковью как Телом Христовым: как обыкновенное тело растет, увеличивается, так и Тело Христово созидается (Еф. 4:12), творит возращение (Еф. 4:16). Как в теле каждый член имеет свое особое назначение, служа целому, так и Тело Церкви составляется и совокупляется при действии в меру каждого члена (Еф. 4:16). Как в теле нет распри, а все члены образуют единое целое, здоровый действующий организм, так и в Церкви Христовой мы все примирились в едином Теле (Еф. 2:16), образуем единое Тело, одушевляемое единым Духом (Еф. 4:4). Как в теле есть свои связи, своя система питания, так существуют они и в Церкви Христовой (Еф. 4:16; ср. Кол. 2:19). Как писал замечательный мыслитель начала ХХ века профессор С.-Петербургской Духовной Академии Н. Н. Глубоковский:
«Все христиане объединяются в Господе и в Нем связуются до неразрывности… В этом смысле они образуют не внешний союз, а составляют единое целое, где в разных положениях частных членов обнаруживается общая функционирующая стихия благодати Христовой». Церковь - это единство, превышающее все привычное для нашего опыта. Это единство не просто по семейным, клановым, социальным узам; это единство вышеестественное; единство Живого организма. Вот почему ап. Павел так часто использовал метафору: Христос живет в вас, Христос живет во мне (ср. Кол. 1:27; Гал. 2:20). Как подметил о. П. Флоренский, «раз «привитые к Церкви», верующие не являются чем-то внешним для нее. Они в подлинном смысле ассимилируются Телом Христовым, делаясь его членами». Это единство и сродство Христа с верующими настолько тесное и реальное, что страдания Христа должны быть страданиями Церкви, и страдания Церкви и ее членов (даже самого малого) есть страдания Христа… «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин. 15:4) - девиз этой новозаветной, даруемой нам по безмерной любви Божией реальности.

Многократно мы убеждаемся, что и радости, и горести у Церкви и у Христа едины. «Вы слышали, - обращается апостол Павел к христианам Галии, - что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее» (Гал. 1:13). И Спаситель, явившись Павлу, не спросил его: «Почему ты гонишь Моих последователей или Моих учеников?..» Христос спросил: «Савл, Савл, за что ты гонишь Меня…» Вслушайтесь! За что ты гонишь Меня, Меня Самого? Спаситель отождествляет Себя с христианами. Гонение на Его учеников - гонение на Самого Христа. Еще более отчетливо это и лаконично в Евангелии от Матфея, когда Спаситель говорит апостолам: «Принимающий вас принимает Меня…» (Мф. 10:40). В том же Евангелии дан другой прекрасный пример, в котором Сам Господь отождествляет Себя с верующими (членами Тела-Церкви):

«Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25: 31-46).

Итак, Новый Завет свидетельствует, что Церковь - это не просто община людей, собранная силой Духа Святого, укрепляемая и животворимая благодатью Таинств. Церковь - это сплав людей в единый организм - в Тело Христово; местом, в котором верующие обретают это единство, является Евхаристия. В Нем, во Христе, мы не только входим в общение с Богом, включаемся в Божественную жизнь, но и соединяемся друг с другом.

Профессор Николай Дмитриевич Успенский

российский специалист в области церковной истории, исторической и систематической литургики

Господь мог употребить для установления таинства Евхаристии любую пищу, любой продукт питания, “ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою” (1Тим. 4:4-5). Но Христос избрал для этого хлеб и вино, потому что этим продуктам в еврейской священной символике придавалось особое значение.

Хлеб являлся символом жизни. И Сам Христос пользовался этим символом, когда говорил о Себе иудеям: “Не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес; ибо хлеб Божий есть Тот, Который сходит с небес и дает жизнь миру… Я есмь хлеб жизни… Я – хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить во век” (Ин. 6, 32, 33, 35, 48, 51).

Виноградная лоза – символ избранного народа Божия (Ис. 5:1-6). “Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды – любимое насаждение Его” (Ис. 5:7). В Новом Завете Сам Господь – “истинная виноградная Лоза”, а Бог Отец – виноградарь, все же люди, кто пребывает со Христом, – ветви этой Лозы (Ин. 15:1-6). Чаша вина – прежде всего символ спасения.

Хлеб и вино, взятые вместе соответствует славянскому “плоть и кровь” и означает психофизическую природу человека…

Из статьи: «Святоотеческое учение о Евхаристии и возникновение конфессиональных расхождений«

Юрий Рубан

Преподаватель Минской духовной академии, кандидат исторических наук, кандидат богословия

Почему формой теснейшего единения со своими последователями Христос избрал трапезу, совместное вкушение пищи? (Ведь Литургия – это совместная трапеза, только предельно упрощенная).

Это большая тема – богословие Евхаристии, по которой существуют прекрасные работы архим. Киприана (Керна), оо. Иоанна Мейендорфа, Ал. Шмемана и др. Сейчас же прошу отвлечься от нашего американизированного «способа приема пищи», часто в спешке, и обратить внимание на следующий факт. Христианство появляется на Востоке, поэтому нам важно учитывать восточный взгляд на трапезу: любая трапеза, тем более, совместная, – священна. Христос – как глава общины – на каждой совместной трапезе благословлял хлеб и вино (как любой глава семьи). То же происходит и на Тайной Вечере, но теперь Христос разламывает хлеб – и называет его своим Телом, а вино в чаше – своей Кровью. При этом сам вкушает от этого евхаристического хлеба (это ведь не отдельный от Него кусок плоти!). А когда человек ест, то, образно говоря, он превращает этот хлеб в свое тело. Когда люди на евхаристическом собрании вместе едят и пьют, то становятся родственниками по плоти и крови.
Поэтому ап. Павел называет Церковь (в греч. Тексте – Экклеси́а, что значит «Собрание»!) «Телом» Христа (см. Ефес. 1:23 и параллельные места, а тж. по текстам других его Посланий). Важно, что здесь употребляется греческий термин «со́ма» – живой организм (цельная человеческая личность), а не саркс или креа́с (отдельные куски мяса расчлененного, мертвого тела).

«Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Господней? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие – одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба (метэ́хомэн)» (1Кор. 10:16-17). В последнем случае употребляется слово метэ́хомэн; это форма глагола метэ́хо – иметь долю, принимать участие, участвовать, быть причастным. Мы часто акцентируем материальную форму таинства – «вкушение»; здесь же Павел обращает внимание на то, ради чего это делается, что за этим с нами происходит.

Из рукописи «История Божественной Литургии», СПб, 2005

Христос Яннарас

Греческий православный философ, богослов и писатель

Сегодня многие, похоже, забыли об этой основополагающей истине, определяющей и выявляющей Церковь: Церковь есть собрание вокруг Евхаристической трапезы. Не учреждение, не религиозный институт, не иерархическая административная структура, не здания и служебные конторы, но народ Божий, собравшийся ради преломления хлеба и благословения чаши, – вот что такое Церковь. Некогда «рассеянные чада Божии» (Ин. 11:52) ныне собраны в живом единстве церковного тела. В Деяниях апостолов мы встречаем первое письменное указание на исходный принцип, конституирующий Церковь: верующие в апостольскую проповедь постоянно пребывают «в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитве» (Деян. 2:42). «Все же верующие были вместе и имели все общее; и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого; и каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. 2:44-46).

Пасхальная трапеза

Но и Евхаристическая трапеза, образующая и являющая Церковь, не есть некое абстрактное установление, выдуманное учениками Христа. Как Сам Христос, восприняв человеческую природу, обновил и очистил ее, так и Церковь преображает историческую плоть своего времени.

Евхаристическая трапеза следует за еврейской Пасхой и является ее продолжением. Слово «пасха» означает «переход». Для иудеев Пасха была важнейшим праздником года, напоминающим о переходе через Красное море и освобождении Израиля из египетского плена. Ежегодно вечером накануне торжественного дня каждая еврейская семья собиралась за праздничной трапезой и старейший в семье поднимал наполненную вином чашу, вознося Господу молитву в знак благодарения («евхаристии»). Старейшина благодарил Бога за милости и обетования, дарованные Им праотцам Израиля и всему еврейскому народу, в том числе за чудесный переход через Красное море и освобождение из египетского рабства. Глава семьи делал первый глоток из чаши, которая затем шла по кругу, дабы все присутствующие могли пригубить благодарственного вина.

Христос праздновал с учениками еврейскую Пасху в Иерусалиме, накануне Своего ареста и казни. Однако смысл Тайной Вечери – не в напоминании о Ветхом Завете, заключенном между Богом и избранным народом, не в воспоминании о верности Господа этому союзу, подтвержденной многочисленными чудесами. Христос придает пасхальной трапезе новое значение – значение Нового Завета. Отныне Пасха символизирует уже не переход одного избранного народа от рабства к свободе, но переход всего рода человеческого от смерти к жизни. «Во плоти» Христовой и «в Его крови» уничтожена преграда, воздвигнутая между тварью и Творцом. Тварное теперь может существовать по образу нетварного – по образу «истинной жизни».

Плоть и кровь Христа принадлежат тварному миру, но такому миру, который не имеет ничего общего с бунтом против Божественной любви. Тело Христово – тварная экзистенция, существующая как приношение Богу, как нечто неразрывно с Ним связанное, как выражение бесконечной благодарности животворящей любви Отчей. Потому и Евхаристическая трапеза Церкви – хлеб и вино – есть также творение, принесенное в дар Господу, по образу бытия плоти Христовой.

Под хлебом и вином, символами всякой пищи и всякого проявления жизни. Церковь подразумевает весь тварный мир и возвращает его Богу; она вручает жизнь твари любящей воле Отца и приносит Ему благодарение за эту экзистенциальную возможность, осуществленную Христом.

«Сие творите в Мое воспоминание», – сказал Христос, разделяя между учениками хлеб и вино во время Тайной Вечери (Лк. 22:19).

«Воспоминание» означает в Библии не просто ссылку или указание на минувшие события, но переживание и возобновление непосредственных отношений, то есть событие жизни. Евхаристическое причащение хлебом и вином является восстановлением и обновлением связи между тварным и нетварным, осуществляемым посредством «плоти и крови» Христовых. Хлеб и вино Евхаристии – не нейтральные предметы, предназначенные утолять голод и жажду и обеспечивать индивидуальное выживание человека в мире, но творение Божие, благодаря которому мы входим в жизненосную связь с Отцом. Тварь соединяется с жизнью Творца, через Тело и Кровь Христа, как утверждает Он Сам: «Примите, ядите: сие есть Тело Мое… Сия есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая» (Мк.14,22;24).

Обновление жизни

Церковь есть Трапеза, акт вкушения пищи и питья: Еда и питье составляют основу человеческого существования, тот способ, каким человек приобщается к жизни. Этим же способом совершается искажение жизни и введение в мир смерти – через вкушение плода «от древа познания добра и зла». Первый человек отделил процесс питания, обусловливающий возможность жизни, от единения с Богом; он вкусил от запретного плода из эгоистической прихоти, чтобы утвердить свою самость, и предпочел реализовать жизнь не как отношение и общение, но как индивидуальное выживание, как экзистенциальную автономию.

В Евхаристической трапезе Церковь подходит к проблеме жизни прямо противоположным образом, нежели тот, что избрали первые люди. Для Церкви вкушение пищи – не способ продлить земное существование, но возможность реализовать жизнь как приношение Богу и общение с Ним. Это изменение образа бытия происходит не в результате простого следования этическим предписаниям – заповедям, не вследствие эмоционального возбуждения или мистического опыта, но благодаря акту вкушения пищи, преобразованного во взаимный обмен жизнью, совершающийся в любви, в отказе от мятежной экзистенциальной автономии. Наше участие в Евхаристической трапезе есть общение с нашими братьями и с Богом: мы разделяем общую жизнь и выражаем готовность реализовать ее как любящие и любимые существа. Вот почему в церковной Евхаристии открывается образ тринитарного бытия, образ «истинной жизни», Царства Божия.

Именно потому, что осуществление и проявление Царства Божия в Евхаристии не сводится ни к нравственному, ни к мистическому аспектам, оно недоступно естественному восприятию. Царство Божие есть дар, обновление жизни и ее возможностей; дар, который мы получаем через общение «во плоти и крови» Христовых, в подлинном единстве тварного и нетварного. Само наше существование, наша личностная инаковость – не самосущие величины, но также дар; и обретаем мы его, как и дар вечной жизни, через изменение образа бытия. Бог, Дух Святой – вот животворящая нас сила и начало всякой жизни; это Он дарует нам бытие и ипостазирует нашу личность как экзистенциальный ответ на призыв Его «безумной» любви. Он же обновляет и нашу тварную природу, воздвигнув «нового человека», соединив Божество и человечество «во плоти» Христа. […]

Евхаристия есть трапеза, вкушение пищи и пития. Однако для того, чтобы акт приема пищи стал средством приобщения к жизни, а не просто обеспечивал эфемерное выживание, необходимо действие Святого Духа, преображение тленной пищи в пищу нетленную, в возможность вечной жизни, во «врачевство бессмертия».

Во время каждого Евхаристического собрания Церковь, обращаясь к Богу Отцу, призывает Святого Духа для совершения этого экзистенциального изменения: «Ниспошли Духа Твоего Святого на нас и на эти предлежащие дары, и сотвори этот хлеб – пречистым Телом Христа Твоего, а вино в этой чаше – пречистой Кровью Христа Твоего, преобразив их Духом Твоим Святым«. Община, собравшаяся вокруг святых даров, скрепляет этот призыв (по-гречески эпиклесис) утвердительным восклицанием: «Аминь!» Это короткое слово, которым человеческая свобода говорит «да» Божественной любви, выражает в литургии коллективное признание Нового Завета с Богом, всецелую ему приверженность и благословение, получаемое от Господа. Утверждение Евхаристической общиной призывания Святого Духа совершается «во Христе», Который есть «Аминь, свидетель верный и истинный» (Откр. 3:14): «Ибо все обетования Божии в Нем «да» и в Нем «аминь», – в славу Божию, чрез нас» (2Кор. 1:20). Мы просим

Отца о ниспослании Святого Духа, произнося «аминь». «Аминь» же – Сам Христос, само совершенное послушание животворящей воле Божией.

Экзистенциальное изменение, совершающееся при сошествии Святого Духа во время Евхаристии, не касается исключительно объектов или же отдельных людей, но затрагивает взаимосвязь между людьми и предметами – ту связь, посредством которой человек приходит к Богу и вручает Ему все творение; которая претворяет бытие как людей, так и вещей в евхаристическое приобщение Богу, в сопричастность полноте троичной жизни. Мы призываем Святого Духа «на нас и на предлежащие здесь дары» именно для того, чтобы свершилось преображение жизни, чтобы жизнь обрела нетленность, чтобы и сами дары, и всякий причастившийся им человек претворились в новую тварь, неподвластную смерти, – претворились в Тело Христово.

Животворящее сошествие Духа преображает не природу людей и вещей, но образ существования природы. Человек остается существом тварным, как и дарованные ему хлеб и вино. Но это тварное естество призвано к бытию и удостоено образа бытия, при котором источником жизни оказывается возвращение к Богу и самоотдача в руки Божественной любви, а не эфемерные свойства тленной природы. Жизнь основана на единении с Богом – единении тварной плоти, тела и крови Христовых, с нетварным Словом Божиим. Человечество Христа не было кажущимся, ограниченным лишь областью чувств и моральных норм, но образом своего бытия во всем уподобилось плоти человеческой. Следовательно, в акте Евхаристии человек посвящает Богу не просто свои чувства или нравственные поступки, но способ осуществления самой жизни – пищу, поддерживающую существование людей. Совершая литургическое приношение Богу хлеба и вина, этих символов жизни, человек тем самым отказывается от претензий на них как на свою собственность, признавая их даром Божественной любви: «Твое, от Тебя полученное, Тебе приносим». В ответ на это приношение Святой Дух претворяет образ бытия как выживания в образ бытия как нетленной жизни. Итак, пища человека, хлеб и вино, предстают в Евхаристии как возможность вечной жизни, то есть единства тварного и нетварного, жизненного воссоединения твари с космической плотью Бога-Слова, с Телом и Кровью Христовыми. В церковной Евхаристии происходит, то же, что и при «сошествии» Святого Духа на Богородицу, что ждет и весь тварный мир по «устроении полноты времен, когда все небесное и земное соединится под главою Христом» (Еф. 1:10): тварь становится сопричастной нетварному, хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христа; собрание Церкви являет собою Царство Божие.

Из книги «Вера Церкви»

Вниманию читателей портала предлагается статья протоиерея Константина Буфеева, являющаяся откликом на публикацию председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата и Синодальной библейско-богословской комиссии митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева) - «Евхаристическая чаша на соборной Литургии» (ЖМП №9, 2011 г.). Статья протоиерея Константина Буфеева публикуется в авторской редакции с сохранением авторской орфографии и пунктуации. К обсуждению статьи приглашаются читатели портала, заинтересованные в литургической проблематике и готовые представить собственное аргументированное мнение по обсуждаемому вопросу. Напоминаем, что мнение редакции может не совпадать с мнением авторов публикаций.

...Еще верую, яко сие самое есть пречистое

Тело Твое, и сия самая есть честная Кровь Твоя...

(Из литургической молитвы перед Святым Причастием)

При большом количестве причастников на Божественной литургии после завершения евхаристического канона Кровь Христова из одного потира специальным ковшом разливается по нескольким меньшим чашам. Это - удобная, известная и общеупотребительная церковная практика.

В ЖМП №9 2011 года напечатана статья митрополита Илариона (Алфеева) «Евхаристическая чаша на соборной Литургии», в которой он предлагает произвести изменение в традиционном проведении Литургии. В конце статьи автор формулирует свое предложение как «более практичный вариант: чаши с вином ставятся на престол рядом с главной чашей после великого входа, например при начале пения Символа веры» .

Смысл этого «более практичного варианта» проведения Литургии сводится к следующему. Над одной «главной чашей» производятся все необходимые священнодействия - молитвы на проскомидии, великий вход, благословение во время евхаристического канона. При этом другие меньшие «чаши с вином» никак не участвуют в литургических действиях - ни в проскомидии, ни в великом входе, ни в анафоре. Просто после причащения духовенства (из главного потира) к вину, содержащемуся в этих меньших чашах, добавляется Тело Христово, и они используются для причащения мiрян. Таким образом, мiрян причащают не Телом и Кровью Господа, но Телом Христовым и вином.

Мысль, ранее неслыханная. Однако обоснованию именно этого радикального литургического нововведения и посвящена рассматриваемая статья митрополита Илариона. При этом, его аргументация вызывает много возражений - как в целом, так и в деталях.

1. Неудачный «экуменический» синтез

В церковной практике встречаются следующие виды причастия.

1. Причастие Телом и Кровью Христовыми. Так причащаются православные священнослужители в алтаре и мiряне в храме. Отличие между ними состоит лишь в том, что мiрянам Святые Тайны преподаются из чаши посредством лжицы , а духовенство причащается раздельно - сперва Телом, потом Кровью.

2. Причастие Кровью Христовой. Так причащают младенцев и некоторых больных, не способных проглотить частичку Святого Тела. Этот способ причащения применяется как вынужденная полумера и не считается нормальным и полноценным.

3. На католическом Западе была вековая традиция, когда мiряне причащались лишь облатками, в которых нет Крови Христовой.

4. Наконец, в протестантской традиции при воспоминании Тайной вечери все верующие причащаются хлебом и вином.

Отметим, что на Литургии Преждеосвященных Даров в чашу вливается обычное вино, но при этом Святой Агнец содержит в себе истинное Тело Христово, пропитанное истинной Кровью Господней. Не случайно поэтому младенцев, неспособных принять сознательно частицу Святых Даров, на этой Литургии не причащают. Это обусловлено тем, что вино в данном случае является не Святыней, но лишь средой, в которую вложены Святые Дары.

Подобным образом, при причащении больных запасными Дарами Тело и Кровь Христовы погружаются в сосуд с вином. Если же больной не в состоянии проглотить частицу запасных Даров, причащение следует проводить не вином, в которое вложена Святыня, но Кровью Христовой, взятой с последней Божественной литургии.

Причащения вином Православная Церковь никогда не знала.

Митрополит Иларион предлагает именно такой принципиально новый способ причащения .

Этот новый способ, по сути, представляет собой «экуменический» синтез, причем из инославной практики взято все худшее. Как у католиков, мiряне лишаются причастия Кровью Господней. Как у протестантов, верующим вместо этого предлагают вино из чаши. Отсутствует лишь одно - причащение православных людей как Телом, так и Кровью Христовой, указывая на которую Господь сказал: Пийте от нея вси (Мф. 26,27).

При этом у католиков и протестантов обмана не происходит. Первые знают, что мiрянам Кровь Христова не предлагается (такова уж их традиция), другие не сомневаются в том, что в чаше причастия содержится вино.

Новый способ причащения основан на подлоге. В то время как над вином в малых чашах не производится никаких литургических священнодействий, их содержимое, тем не менее, почему-то предлагается верующим как истинная Кровь Христова.

Между прочим, если из такой малой чаши причастить младенца, это будет еще один вид причастия - просто вином...

Во время анафоры звучат слова: «Твоя от Твоих, Тебе приносяще о всех и за вся » . Диакон сопровождает этот молитвенный возглас, «преложь руце крестообразне, и подъемь святый дискос и святый потир » , но содержимому этого потира , возносимого на Литургии, не причастны никто из мiрян. Они причащаются из других чаш, в которые никто не вливал Кровь Христову.

Происходит очевидная подмена, профанация Святыни.

2. Вино - или Кровь Христова?

На Тайной вечери были, по меньшей мере, две чаши с вином. Одна - чаша хвалы (Лк. 22,17), исполненная плода лознаго (то есть виноградного вина). Другая - чаша по вечери (Лк. 22,20), про которую Господь сказал: Сия чаша - Новый Завет Моею Кровию , яже за вы проливается . Вино могло находиться и в других сосудах, из которых оно наливалось в чаши для питья. Но все прочее вино, кроме наполнявшего чашу Новаго Завета , оставалось просто вином, и лишь на эту единственную чашу указал Христос, как на содержащую Его Святую Кровь: Сия есть Кровь Моя Новаго Завета (Мф. 26,28).

В любом алтаре также обычно содержится вино - в бутылках, в графинах, в канистрах. Вино используется для запивки после причастия духовенства и мiрян. Оно необходимо для освящения «пшеницы, вина и елея» на всенощном бдении перед Литургией. Но вино всегда остается просто вином, кроме одного единственного исключения - Святой Евхаристической Чаши, в которой оно прелагается в Кровь Христову.

Не всякий хлеб - Тело Христово, и не всякое вино - Кровь Христова. Но лишь только те предложенные дары становятся Евхаристической Святыней, на которые диакон указывает предстоятелю - архиерею или священнику.

«- Благослови, владыко, святый хлеб.

- И сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего.

- Аминь. Благослови, владыко, святую чашу.

- А яже в чаше сей - честную Кровь Христа Твоего.

- Аминь. Благослови, владыко, обоя » .

В этом диалоге диакон, безусловно, указывает ровно на одну «святую чашу» (а не на «чаши»), а выражение «обоя» относится ровно к двум предметам - одному дискосу и одному потиру.

Не прелагается в Тело Христово никакой иной хлеб, содержащийся в алтаре - ни служебные просфоры, ни антидор на жертвеннике, ни даже те хлебные частицы, которые вместе с Агнцем находятся на дискосе на престоле в момент произнесения приведенных слов.

Подобным образом, никакое другое вино, кроме содержащегося в «чаше сей» , не прелагается в Кровь Христову и не должно так называться.

3. «Актуальность» темы

Митрополит Иларион обосновывает «актуальность» своего предложения тем, что прежней нормой российского благочестия «считалось причащение несколько раз в год», в то время, как «в наши дни причащение раз в месяц... фактически стало нормой для воцерковленных людей, а многие из них приступают ко святому причащению в каждый праздничный и воскресный день» .

Автор подразумевает, что причастников раньше было намного меньше, и поэтому обходились одной чашей. Теперь же, из-за увеличения количества причащающихся, якобы, необходимо использовать несколько потиров за одной Литургией.

Но так ли это?

На самом деле, в прежние века в определенные праздники причастников было не меньше, чем в наше время. Действительно, по самым оптимистическим оценкам сегодня количество воцерковленных православных людей не превышает 2 - 5 % от общего населения страны. В Российской же Империи на первой седмице Поста и в Великий Четверток говело и причащалось намного больше верующих.

Поэтому вместительный объем евхаристических сосудов раньше был не менее востребован, чем сегодня - по крайней мере, в некоторые дни.

Другой аргумент в обоснование «актуальности» авторского предложения: «После многих лет гонений Церковь обрела свободу, и это привело к резкому росту числа клириков и, следовательно, увеличению числа причастников в священном сане за соборными службами» .

Бесспорно, что сегодня клириков у нас в Церкви стало гораздо больше, чем в годы воинствующего атеизма. Но - существенно меньше, чем сто или двести лет назад, когда духовенство составляло целое сословие. Если учесть, что при соборном богослужении, согласно канонам, должны причащаться все священнослужители, то аргумент владыки митрополита вновь оказывается несостоятельным.

А значит - нет и повода для литургических нововведений.

4. Правило - или исключение?

Митрополит Иларион пишет: «В наши дни на архиерейской Литургии, особенно при большом стечении молящихся, нередко за богослужением употребляется потир (чаша) весьма внушительного размера, высотой едва ли не в половину человеческого роста и объемом в три, пять, а то и девять литров» .

Трудно представить таких священнослужителей, чей рост составлял бы высоту двух девятилитровых потиров - то есть около 1 метра. Тем не менее, владыка Иларион развивает эту мысль в своей статье: «На вопрос о том, можно ли до освящения Святых Даров ставить на престол не одну огромную чашу, а несколько чаш обычного размера, отвечают: нельзя» .

«Нельзя» - ответ правильный.

Почему же «нельзя»? - Да потому, что такой практики Церковь не знает. Никто из Святейших Патриархов от Тихона до Алексия II так никогда не служил. Так вообще не служил никто за последние 1000 лет в Русской Православной Церкви. О служении Литургии на многих потирах не говорил ни один из известных нам Святителей. Живое церковное Предание подобному не учит, и поэтому так служить нельзя.

На самом деле, конечно, служить можно как угодно - и на одной чаше, и на тридцати трех. Можно использовать и виноградное вино, а можно и забродивший ягодный сок. Можно литургисать на пяти пшеничных просфорах, а можно и на краюхе лагерного хлеба с мякиной и отрубями. Можно служить на освященном престоле в православном храме, а можно на лесном пне или тюремных нарах. В каких-то случаях оправданы и даже неизбежны искажения уставной нормы. Во время гонений или в узах темничных при служении Литургии невозможно соблюсти все тонкости благочестивых предписаний и требований совершения Евхаристии. Можно служить без книг, «по памяти».

Но все подобные примеры, допустимые в исключительных случаях, вменятся в грех и будут в осуждение тем священнослужителям, кто сознательно отклоняется от православного благочестия. Нельзя богословски оправдывать отступление от священной церковной традиции. Нельзя без всякого повода искажать символическое содержание православного богослужения.

Одно дело - при отсутствии нормального вместительного потира провести Литургию на нескольких чашах ради многих причастников, осознавая это как прегрешение, требующее исправления. Совсем иное дело - подводить «богословскую базу» под такое нарушение и ратовать за «возрождение» мнимой «византийской» традиции.

В конце своей статьи владыка верно отметил: «Если буквально руководствоваться византийской традицией , то следовало бы ставить необходимое количество чаш на жертвенник уже на проскомидии, а затем выносить их все на великий вход» . С этим замечанием следует, безусловно, согласиться: если уж служить на нескольких потирах, они все непременно должны полноценно участвовать в богослужении. К сожалению, митрополит Иларион вовсе не предлагает «буквально руководствоваться» такой «византийской» традицией, но предлагает просто ставить малые чаши с вином на престол «после великого входа».

То, к чему призывает митрополит Иларион, можно потерпеть как исключение, как временное и досадное положение, когда по техническим причинам, по бедности или иным обстоятельствам не удается служить Литургию нормально - то есть на одном вместительном потире .

5. О символизме единой литургической чаши

Митрополит Иларион так передает мысль своих оппонентов: «При этом (они) еще приводят "богословский" аргумент: ведь мы все причащаемся "от единаго хлеба и от единой чаши", как же можно ставить на престол несколько чаш? Это, мол, нарушает евхаристический символизм» .

Следует твердо повторить: использование нескольких чаш действительно нарушает евхаристический символизм. Несомненно, единая евхаристическая чаша соответствует и буквальному, и символическому воспоминанию Тайной вечери. Множество же мелких чаш не отражают правды евангельского свидетельства и, в самом деле, нарушают духовную символику Божественной Трапезы.

Этот аргумент является богословским (без кавычек!) в самом исконном апостольском и святоотеческом смысле.

Един бо есть Бог, и един Ходатай Бога человеком, Человек Христос Иисус, давый Себе избавление за всех (1Тим. 2,5-6).

Блаженный Симеон Солунский подтверждает: «И освящая священную чашу (а не «чаши» - прот. К.Б.) в Нем, Христе Боге нашем, давшем нам Себя, мы, как заповедано, даем в любви пить от ней (а не «от них» - прот. К.Б.) и всем братиям, становясь едино , как молился Он (Ин. 17,11), и, будучи едино с Ним и с Отцем и Духом, как Он сказал (Ин. 17,21)» .

6. Что подтверждает вход с пустыми чашами?

Автор приводит несколько исторических фактов из литургической практики древности и делает следующий вывод. «Итак, совершение Божественной литургии на многих чашах и многих дискосах - это не просто некий казус, но совершенно обычная византийская практика, которая, более того, при архиерейском богослужении была даже нормативной. Почему же она исчезла в поствизантийскую эпоху?» .

На самом деле, тезис о «нормативности» требует более убедительного доказательства и проработки. Он больше похож на авторскую интерпретацию и далек от очевидности. Безусловным историческим фактом является то, что эта «обычная византийская практика» нигде не наблюдалась на протяжении последней тысячи лет.

Примечательно следующее любопытное свидетельство, приводимое владыкой Иларионом: «В течение некоторого времени практика совершать великий вход с перенесением в процессии многих чаш еще сохранялась - но чаши, кроме одной главной чаши с вином, стали носить пустыми » .

Аналогичная практика была и в дониконовской Руси: «На великий вход переносили не только дискос и чашу с евхаристическими хлебом и вином, но и другие пустые сосуды » .

Быть может, в этом и заключается «византийский секрет» служения Литургии на многих чашах?

Ведь если сосуды вносили пустыми - значит, в них освящения вина не производилось! Другими словами, и в Византии, и в дониконовской Руси соблюдался известный нам принцип: разлитие Крови Христовой по малым чашам осуществлялось после освящения евхаристического вина в одном потире.

Таким образом, молитвы анафоры (как и у нас сегодня) проводились над одной евхаристической чашей, наполненной вином во время проскомидии. Блаженный Симеон Солунский так писал о ней: «Чаша же изображает собою ту чашу, в которой Спаситель священнодействовал кровь Свою» .

Внесение пустых чаш на великом входе не вызывает смущения, поскольку никакого нарушения литургического символизма при этом не происходит. В самом деле, хотя эти сосуды используются в дальнейшем богослужении, они остаются пустыми до тех пор, пока евхаристическое вино в главном потире не будет преложено в Кровь Христову. Тогда малые чаши в конце Литургии будут наполнены Кровью Христовой и понадобятся для причастия мiрян. Поэтому, их внесение на великом входе вполне уместно и даже оправдано , поскольку придает службе дополнительную торжественность. Внесение вспомогательных чаш можно сравнить с внесением на великом входе лжицы и копия.

7. О лжице и копии

Митрополит Иларион спрашивает: «Что мешает в наши дни вернуться к византийской практике совершения Литургии на многих чашах?» .

Отвечаем: тысячелетняя традиция.

Многие древние обычаи ушли в безвозвратное прошлое. Древняя Византия знала практику причащения мирян без лжицы . Из этого никак не следует, что допустимо и нам сегодня обходиться без этого предмета, как обходятся без него католики.

На Тайной вечери и в эпоху ранней Церкви при хлебопреломлении не использовалось общепринятое сегодня копие . Можно спросить: «Что мешает нам вернуться к апостольской практике раздробления Святого Хлеба руками?»

Ответ будет тот же: тысячелетняя традиция.

Использование лжицы и копия удобно и практично. Но главное не это, а то, что их использование органично соответствует содержанию священнодействий Божественной литургии от проскомидии до причастия. Достаточно вспомнить, что во время приношения Бескровной Жертвы эти два предмета символически изображают Копье и Трость, находящиеся на престоле рядом с Крестом Спасителя. Поэтому их естественно вместе с напрестольным крестом, как это принято, выносить на великом входе.

В отличие от литургического использования лжицы и копия, служение на нескольких потирах с вином не подчеркивает евангельский символизм Евхаристии, но разрушает его.

Быть может, именно поэтому Православная Церковь отказалась от подобной «византийской практики» (если вообще когда-либо применяла её).

8. Несколько слов о православной эстетике

Поспешим согласиться с митрополитом Иларионом в двух его аргументах.

1. «Одна большая чаша наглядно символизирует единство Церкви в Евхаристии и как бы иллюстрирует слова из анафоры святителя Василия Великого: "Нас же всех, от единаго Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг со другом во единаго Духа Святаго причастие"» .

2. «Торжественность и величие, которые можно усмотреть в совершении Литургии на огромных сосудах» .

Мы были бы полностью единодушны с владыкой, если бы он на этом остановился. Но...

Но он, к сожалению, продолжил свою мысль, повернув ее «в другую сторону»: «Но те же аргументы можно повернуть и в другую сторону . Во-первых, кому-то неестественно большие дискос и чаша могут показаться гротескными и неэстетичными » .

Если «кому-то» традиционная православная эстетика покажется «гротескной и неэстетичной» - это еще не повод для отказа от нее. Кому-то могут показаться «гротескными и неэстетичными» иконы или кресты на храмах, или литургические облачения, или сами православные храмы.

В защиту употребления больших дискоса и чаши можно сказать следующее. Конечно, в таких грандиозных соборах, как храм Христа Спасителя в Москве или Исаакиевский собор в Петербурге, где в огромных алтарях располагаются внушительных размеров престолы, вполне прилично и эстетически оправдано использовать в богослужении именно крупные литургические сосуды. (Гармония при использовании больших сосудов может разрушиться лишь в домовых храмах, где престол не превышает квадратного аршина).

9. О недопустимости раздробления Святых Даров прежде их преложения

Другой аргумент автора: «Во-вторых, даже при использовании огромного потира Святая Кровь из него все равно в конце концов разливается на много чаш , из которых причащаются верующие: следовательно, к моменту причащения на престоле так или иначе уже стоит не одна чаша, а много чаш» .

Следует вести речь не о том, что Святая Кровь перед причащением мiрян «все равно в конце концов разливается на много чаш» (это и так очевидно) - а о том, что причащаться все верующие должны Кровью Христовой из единого потира . Единый Агнец ведь перед причастием также дробится на множество частей, но это не означает, что на проскомидии его можно заменить грудой хлебных кусочков (наподобие католических облаток).

Митрополит Иларион отвергает символику Единого Евхаристического Приношения Господа Иисуса Христа, мотивируя тем, что Святые Дары «все равно» раздробляются.

Конечно, Тело Христово - «ломимое», а Кровь Христова - «изливаемая». Но при этом Тело и Кровь принадлежат Единому Господу, что символически изображается на Божественной литургии в виде единого Агнца на дискосе и единого потира.

Раздробление Тела Христова и распределение Крови Христовой верующим в таинстве причастия - цель и итог евхаристической молитвы, ее кульминация. Недопустимо проводить раздробление хлеба и разлитие вина по потирам прежде пресуществления Святых Даров.

10. О добавлении вина в потир

Наконец, автор представляет еще один аргумент: «Кроме того, при служении на одной огромной чаше литургический символизм тоже нарушается, только иным образом . Ведь в потир обязательно доливается после великого входа вино, но это доливаемое вино, в отличие от уже находящегося в чаше, не было влито на проскомидии с произнесением положенных слов и не участвовало в процессии великого входа. А эта процессия также нагружена различной символикой» .

Следует заметить, что вовсе не «обязательно» доливать вино в потир после великого входа. Вернее было бы сказать, что доливание вина, согласно «Известию учительному» Служебника, в случае необходимости «допускается» (к примеру, если на Литургию в будний день неожиданно прибыла большая группа паломников...). Этой возможностью и пользуются иногда священнослужители, добавляя необходимое количество вина в потир прежде его преложения в Кровь Христову. Но, повторимся, делать это вовсе не обязательно.

Подобное добавление вина отчасти нарушает цельность литургического действия и его символическое наполнение. Следует признать нормой, когда весь используемый объем евхаристического вина участвует в проскомидии, великом входе и молитвах анафоры. При этом заметим, что в большой потир легче, чем в малый влить такое необходимое количество вина, чтобы не возникало потребности добавлять его после Херувимской песни.

Однако следует учесть, что доливание вина в потир перед началом служения евхаристического канона имеет цель вполне благочестивую и оправданную - наполнить до краев Христову чашу (это любил подчеркивать Святейший Патриарх Алексий II). «Литургический символизм» при этом не столько «нарушается», сколько «исправляется» - кто посмеет отрицать символическое значение евангельской полноты Чаши Христовой? Ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота , и чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него Кровию Креста Его, и земное и небесное (Кол. 1,19-20).

На проскомидии вино иногда не вливается в потир до краев исключительно из-за риска расплескать его содержимое во время великого входа.

Во всяком случае, несопоставимыми являются действия по доливанию вина до краев в единую евхаристическую чашу прежде начала анафоры и то, что предлагается в рассматриваемой статье - использовать другое вино в других чашах , никак не участвующих в литургической анафоре.

11. О чаше и Чаше

Митрополит Иларион пишет: «Cам аргумент в пользу "единой чаши" как якобы символизирующей единство Евхаристии может быть оспорен » .

Однако для того, чтобы «оспорить» символику единой ехаристической чаши, требуются аргументы более весомые, чем те, что предлагает автор. Аргументация владыки такова: «Во-первых, византийцы прекрасно знали слова своей собственной анафоры, что не мешало им совершать Литургию на многих чашах»

Дорога уходила вверх. Видавший виды пикап медленно вползал на гору.

С горы, поросшей низкой травою и чахлыми кустиками, открывался обзор на небольшую долину. В сердце долины ютилась деревушка.

С первого взгляда могло показаться, что деревня живёт неплохо. Но среди двадцати домов восемь имели заброшенный вид. Остальные могли похвастаться сияющей на солнце черепицей и белеющими спутниковыми антеннами. И ещё меньше домов имели пластиковые окна.

Пикап въехал в деревню и остановился у ближайшего дома. И тут же был облаян дворовым псом. К машине подошло несколько человек. Двое пожилых мужчин, юноша лет 17 и бойкая на вид женщина.
- Добрый день. Это деревня Твардовка?
Из машины вышел моложавый мужчина, внешний облик которого красноречиво говорил о его профессии:
- Отец Дмитрий? - робко проговорил один из стариков.
- Да. - утвердительно кивнул священник. - Областная епархия направила меня к вам. Вы ведь нуждаетесь в священнослужителе, не так ли?
Священник слегка улыбнулся и поглядел на остальных.
- Вы нам очень нужны! - затараторила женщина. - Очень, очень вы нам нужны. Да! Церквушка наша так-сяк. Перебивается с пятого на десятое. Алексей, вот, помогает. К нам раньше другой приезжал. Отец Владимир.
- Кто Алексием будет?
- Я. - юноша выступил вперёд. Всё это время он наблюдал за новым священником. И пришёл к выводу, что этот священник достоин служить в их церкви.
- Значит, Алексий, ты послушник? - неспешно промолвил Дмитрий, поглаживая длинными тонкими пальцами окладистую бородку. У него были чёрные волосы до плеч, чёрное одеяние и очень тёмные глаза. Телом священнослужитель был не богат. Жилист и сложен крепко.
- Да, отец Дмитрий. - кротко ответил Алексей. Он был воспитан в православной семье и готовил себя ко служению Богу. Алексей свято верил в православную церковь. И всякого, кто посягал на эту веру считал овцой заблудшей, погрязшей во грехе. Нрав у молодого сподвижника божьего по отношению к неверующим и грешникам был суров. Поэтому среди сверстников друзей он почти не имел.
- Будьте добры, покажите мне дом, который станет мне временным прибежищем. - сказал священник и посмотрел на усатого, похожего на Тараса Бульбу, мужчину.
- Пройдёмте в мой дом. Я живу один. Жену схоронил год назад. А хата в четыре комнаты. Пусто. Внуки приезжают редко. Считай, что почти никогда. Будем вместе с вами жить. Будете меня на путь истинный наставлять. Зовут меня Игнат Романович. С Алексеем вы уже познакомились. А это мой сосед, ваш тёзка, тоже Дмитрием звать.
- Дмитрий Афанасьевич. - пробасил тёзка.
Священник пожал руки мужчинам.
- А я Наталья Васильевна. - вставила слово представительница прекрасного пола. - Ну, пойдёмте что ли. Сначала ко мне. Там уже стол накрыт. Все вас ждут.

В доме Натальи Васильевны действительно было людно. Собрался, как говорят, и стар и млад. На столе, будоража воображение и аппетит, чинно стояли блюда с разносолами, жареной рыбой нескольких видов, запечённой в духовом шкафу телятиной, курицей. И, конечно же, какой деревенский стол обойдется без картошки? Картофель - царь стола. Может быть кто-то предпочитает рис, макароны, гречку. Но картофель - свежесваренный, со сливочным маслом и ароматным укропом или зажаренный с лучком - вот это да! Это самый смак! С селёдочкой, да под водочку!

Деревенские водку уважали. И потому принимали её по поводу и без оного. Праздник - водка на столе. Поминки - она же! Грусть-тоска сердце съедает - водочка поможет. На всё у русского человека одно - в горе или в радости - водка. Ну, или самогон. Как говорят, семь бед - один ответ! А тут - повод. И какой! Новый священник! И не выпить за его здоровье?

Друзья! - из-за стола встал дед Глеб, держа в нетвёрдой руке стопку. Всегда в одном и том же состоянии - вечно молодой и вечно пьяный. За столом было шумно. Обсуждались новости деревенской важности: женская часть деревни рядила Отца Дмитрия в женихи, мужчины вели беседы о предстоящей погоде, футболе и тракторе, который на ладан дышал.
- Др-рузя! - Глеб покачнулся, - Я очень рад… Что у нас в Твардовке… Появился свой священник!... Поэтому на исповедь я записываюсь первым!
И безо всяких дальнейших слов осушил рюмку.
На дальнем конце стола Глеба слушали плохо, но горланили "Уррааа!" всем коллективом.
- Отец Дмитрий, да вы пейте, ешьте. Не стесняйтесь! - Наталья Васильевна хлопотала вокруг дорого гостя. Она была в своём самом красивом наряде - цветастой кофте и длинной темно-вишнёвой юбке. На плечи накинула платок с рюшью.
- Благодарю. Но я не голоден.
Священника посадили во главу стола. Слева сидел Алексей, справа Игнат Романович.
- Скажите, чем у вас люди занимаются?
- В основном в лесу работают. Или в Архиповке. А так негде больше. Магазин у нас один. Аптеки нет, больницы нет. В Архиповку ездим. Километров тридцать от нас она будет. - ответил Игнат Романович. Он пил мало, больше закусывал.
- Я вижу, в деревне есть дети. - Отец Дмитрий кивнул на пятерых ребятишек, сидящих за отдельным столиком. Две девочки-близняшки около шести лет о чём-то спорили с тремя мальчишками. Скорее всего спор шёл из-за конфет. Больших, в красной упаковке. Конфет было всего три. А желающих их попробовать больше, чем трое.
- Конечно, есть. Если не будет детей - на деревне можно поставить крест! Но это младшие. Старшие кто в городе поступает в университет, кто на каникулы там остался, кто с родителями на море укатили. Трое парней в лесу сейчас. Вместе с отцами. Не смогли присоединится к нам. Работа ждать не будет. Двое хлопчиков вон, сидят. Уплетают за обе щёки. Вон тот Алексей, вы с ним виделись уже. И Николай.

Игнат Романович кивнул на Алексея и сидевшего с ним рядом кучерявого и смуглого рослого парня. Николай приподнял голову и одарил священника оценивающим взглядом. Затем продолжил трапезу.
- Что-то не видел у вас школы.
- Так дети ж уезжают в Архиповку. Там неделю живут. На выходные - домой. А в понедельник, в пять утра - снова в школу. И до следующих выходных тебе привет.
- Алексий, а ты учишься или работаешь? - обратился священник к послушнику.
- Учусь, но на каникулах работаю. Закончу одиннадцатый, а там в духовную семинарию поступать буду.

За весь вечер Отец Дмитрий не притронулся к тарелке. Наталья Васильевна подумала, что у Отца Дмитрия какой-то особый пост. Ничегошеньки нельзя в рот класть. Ни крошечки. Поэтому остаток вечера она с умилением глядела на стойкого священника. Столько соблазнов - а он держится!

Ну и сила воли! - шепнул на ухо Алексею Колька, - Быть рядом с такой жратвой и не пожрать?! Я бы на его месте не церемонился. Схавал бы всё, что есть!
- Николай, как тебе не совестно! - сдавленно прошептал Алексей, наклонившись к Кольке, - Это божий человек. Он не такой как все.
- Ага. Видал я попов. - хмыкнул Колька, запихивая в рот кусок сочной курятины в соусе. - На люхях набохные, а в хихни - как вхе.
- Что? Ты прожуй, а потом говори. - Алексей чувствовал, что краснеет. И не потому что Колька говорил о священнике непотребные речи. Нет. Просто он кожей чувствовал взгляд священника. И чувствовал то, что отец Дмитрий среди многоголосого говора пьяных людей слушает именно их с Колькой беседу.
- Я говорю - на людях набожные, а в жизни - как все. С бабами спят, бухают и деньги загребают!
Алексей порывисто встал из-за стола, задев столешницу. Тарелки жалобно звякнули.
- Что ты такое говоришь?! - сквозь зубы процедил он и, одержимый гневом, вышел вон из дома.
- Вот балбес! - хмыкнул Колька, держа обглоданную куриную ножку. - Правда?
И насмешливо посмотрел на отца Дмитрия.
- Не тебе его судить, сын мой. - ответил священник.
- Я не ваш сын. - отрезал Колька. - Пойду-ка я отолью.
Между тем гости не думали покидать дом. Включили магнитофон. Появились танцующие.

Никто не заметил, как Отец Дмитрий удалился во двор. На улице было спокойно. Вечерние сумерки обнимали каждую былиночку, каждый камешек. Изумрудная листва потускнела, смолкли птицы. Веяло прохладой и сыростью.

Священник посмотрел на небо - первые звёзды обозначились на гаснущем небосводе. Наступала ночь.
- Отец Дмитрий, вы простите Николая. Это он так. Не со зла.
Алексей подошёл к священнослужителю и тоже посмотрел на небо.
- Бог простит. - ответил Дмитрий. - Мы все Его чада. А Он - милостивый Отец, прощающий нам прегрешения наши.
Несколько минут оба молчали. Из дома доносились вопли разгулявшейся толпы. Гремела музыка. Но всё это было как бы в стороне. И не касалось ни Алексея, ни священника.
- Отец Дмитрий, я хочу спросить.
- О чём?
- Это правда, что Бог принёс в жертву своего Сына ради спасения человечества?
- Правда. Так сказано в Святом Писании.
- Я бы не смог. - задумчиво сказал Алексей. - Я не смог бы поступить так.
- Пути Господни неисповедимы. Христос пролил свою кровь за тебя, за меня, за Николая. За каждого живущего на Земле. Он очистил кровью души людей. Во время причастия мы принимаем дары - вино и хлеб. Вино - символ крови Христа, хлеб - символ его плоти. Так мы очищаем свою душу. Становимся причастны святого таинства.
- Кровь и плоть! Кровь пьют вампиры, плоть едят людоеды! - язвительный голос нарушил то необычное состояние, в котором находился Алексей.
- Замолчи! - Алексей схватил Кольку за грудки. Колька был на голову выше Алексея и сильнее его. Он оттолкнул послушника от себя, презрительно посмотрел на священника и зашёл в дом, где царило веселье.
- Как Бог может допускать такое?! - Алексей сжал кулаки.
- Он не допускает. Допускают люди… Каждому даётся испытание. Каждому по вере его... Преступник или благонравный - путь к Богу у всех разный. - Отец Дмитрий говорил спокойно, доброжелательно. Алексей успокоился.

Шли дни. Священник исправно совершал богослужения, таинство исповеди, причащения и крещения. Жил он у Игната Романовича и занимал две комнаты. В одной спал, а в другой молился.
- Хочу попросить вас не входить ко мне, пока я сам не выйду. Принимать пищу буду у себя. Ем я немного.
Игнат Романович беспрекословно принял требования священника. Он был доволен таким постояльцем.

С собой священник привёз много книг. Некоторые он не открывал совсем, другие читал помногу раз. Игнат Романович однажды попросил дать ему почитать одну из книг.
- Для расширения кругозору. - сказал он. Отец Дмитрий показал ему пару книг. Они были на старославянском.
- Все мои книги на таком языке. Ещё есть на греческом.
- В языках не силён. - вздохнул Игнат Романович.

Почти всё время, свободное от церковных дел, Отец Дмитрий проводил в молитвах. Или помогал хозяину дома наколоть дров, принести воды из колодца. Как-то раз починил забор. Игната Романовича в это время дома не было. Он заночевал у своего фронтового друга в Архиповке. Приехал, а забор как новенький.

Алексей работал в лесу. В его бригаде был отец, Колька со старшим братом Денисом и приезжий мужичёк из Таджикистана.
Валили деревья, рубили сучья. Очищенные стволы собирал погрузчик - агрегат с механической "рукой" - и укладывал на специальной площадке. Оттуда древесину возили на лесопилку или отправляли в город.
Несколько дней они жили на работе, в маленьком домике. Потом приезжала другая бригада.

С момента появления священника в деревне прошёл почти месяц. Люди полюбили доброго и отзывчивого Отца Дмитрия. Только Колька волком глядел на него.
- Злит он меня. Весь такой из себя положительный. О нём все базарят! Звезда, блин! - то и дело бурчал он.
Вместе с этим в деревне начали происходить какие-то странности. Где-то в середине месяца умер Глеб. Ну, умер и умер. Все и так знали, что его сгубила излишняя любовь к выпивке. Так как лет ему было за семьдесят, то в Архиповке, куда привезли его тело, сказали сразу - людей, старше шестидесяти, не вскрываем.

Похоронили Глеба, поплакали. И продолжили жить дальше. Через четыре дня новая смерть. Повесился Потапыч. Тихий человек, занимавшийся растениеводством. Его тоже не стали вскрывать. Мол, и так ясно.
На похороны Потапыча прибыли дети и внуки из города. Для них смерть отца и деда была абсолютной загадкой. Никакой предсмертной записки при нём не обнаружили. Просто так это дело решили не оставлять. И подключили к нему участкового. Собственно он и так по долгу службы засвидетельствовал смерть. Однако не видел смысла вести какое-то бы то ни было расследование. Причины для самоубийства у старичка могли быть самые разные. И он ни с кем не делился своими мыслями о суициде.

Своего участкового в Твардовке не было. Он работал на четыре деревни: Твардовку, Архиповку, Зеленушкин Дол и Куромоево. Чаще бывал в Куромоево. Эта деревня ближайшей к городу. Обстановка там была неспокойной.

Твардовка была малонаселённой деревней. Проживало в ней около двух сотен человек. Численность населения зависела от приезжающих и уезжающих студентов, работников по найму и просто отдыхающих. Ведь в нескольких километрах от деревни, в горах, был потрясающий водопад. Туристы из города приезжали до Твардовки автобусом. Дальше они ночевали в деревне и шли к водопаду. Там устанавливали палатки. И в деревню приходили лишь за покупками.

Автобус приезжал дважды в неделю из города. Двое из Твардовки возили деревенских в Архиповку и обратно почти каждый день на личных микроавтобусах. Реже делали рейсы в Зеленушкин Дол.

Твардовка жила как большая семья - дружная и сплочённая. Устраивали общие праздники, гуляния. Помогали друг другу.

Священник отпевал обоих усопших. Не успели завять букеты на свежих могилах, как по деревне прокатился холодящий душу слух - покойный Глеб приходил к своему другу-собутыльнику. Две ночи подряд. Мужики посмеивались, женщины охали да ахали.
- Белочка у Ванька, горячечка. - сказал Колька, когда он и Алексей прибыли в деревню из леса. - Фигня мерещиться. Мне и после двух поллитровок пива хоть бы хны. Да и от водяры так не глючит.
Алексей ничего не смог ответить на это. В призраков он не верил.
Ванёк волновал деревню своими баснями с неделю. Больше не смог. Потому что отдал Богу душу. Умер в постели. Тихо и мирно. Мужичонка был не старый. Под сорок. И вдруг - умер.
- Хороший был наш Ванечка. - вздохнула одна из жительниц Твардовки на поминках. - Безотказный был. Нужно дров наколоть - наколет. Нужно в магазин сбегать - сбегает. Что-то починить - всегда пожалуйста.
- Ага. - сказала другая. - И всего-то за бутылку! А как помочь-то мог!

По непредсказуемому стечению обстоятельств вскрывать Ивана не стали. Патологоанатом заболел. Прислали другого - не доехал. В аварию попал. С переломами и сотрясением загремел в клинику. А тут как на зло морозильник стал отключаться. И тело Ивана Петровича решено было предать земле.
Родни у покойного не было.
- Врачи сказали - сердце остановилось. - печально промолвил Игнат Романович.
- Мда-а. Пошла моровуха.
- Сергей Степанович, что ты говоришь?
- Моровуха. Или моровая. Мы с Алексеем живём тут с тех пор, как в городе погибла моя жена, мать Алексея. Но я не припомню, чтобы так часто умирали. Один за другим. - сказал широкоплечий мужчина, глядя в пустую стопку. Алексей фигурой пошёл явно не в отца. Но Сергей Степанович искренне верил, что работа в лесу закалит мальчишку. В их доме были иконы, по вечерам читали молитвы. Молитвы помогали жить. Желание сына стать священником отец поддерживал. Но не мог допустить, чтобы Алексей рос хлюпиком.

Андрей, копай. Не останавливайся. - рыжий парень устало вытер пот со лба.
- Копаю. - Андрей вылез из ямы и огляделся. Двенадцать могил за три недели, не считая трёх первых. И вот сегодня смерть опять заглянула в один из дворов Твардовки.
Приехал было в Архиповскую больницу молодой, только-только из медучилища, фельдшер. Не пробыл и недели. Укатил обратно в город. Правда, заставил многих крепко задуматься.
- Как же так, - говорил он в кабинете директора больницы, - я осмотрел два трупа. И обнаружил на телах странные, размером с булавочную головку ранки. По две штуки на каждом. У одного на локтевом сгибе, у другого - на внутренней стороне бедра. Но почему вы не хотите провести исследования?! Тогда вы бы прекратили череду смертей в Твардовке, раскрыв причины!
Директор предложил фельдшеру самому заняться этим. Однако, фельдшер после двух дней работы вдруг ни с того ни с сего забрал документы и уехал.

Твардовка полнилась слухами и домыслами. Обсуждалось всё: начиная неизвестным вирусом и заканчивая проклятием. В последнее верили больше, чем в вирус.

У Отца Дмитрия кипела работа. Отпевание за отпеванием.
- Почему к нам не приедут из города? - спросил однажды кто-то у участкового.
- Зачем?
- Да разобраться!
- Кому это нужно? Скажут - от старости или от пьянства концы отбросили. И весь разговор.
- А я слышал, что упырь у нас завёлся. - шёпотом сообщил собеседник.
- Кто завёлся?!
- Упырь, вурдулак.
- Ну да. Два вурдалака! Это уже не по моей части. Я упырями не занимаюсь. Я за реальными преступниками охочусь.
- А по чьей это части?
- Обратитесь к Отцу Дмитрию. Он вам посоветует что-нибудь дельное.
На вопрос об упыре священник ответил так:
- Православная церковь допускает существование нечистой силы, но не в таком проявлении. Нечистая сила - это нечистые помыслы и деяния.
Данное утверждение покоя не принесло. А люди между тем умирали.
Собралась группа отважных охотников за упырями. Устроили на кладбище засаду. Только зря. Пока они сторожили могилы, умер ещё один человек - Игнат Романович.

Наконец один активист написал в город бумагу. И в деревню приехала следственная группа. Участкового отчитали за халатное отношение к происходящему. И начали расследование.
Было принято решение об эксгумации нескольких трупов. Пока суд да дело - ушло несколько дней. С разрешения родственников эксгумировали тело Игната Романовича и ещё пары человек. Трупы увезли в город.

Алексей был дома. Очередные выходные. Не мог уснуть. Все эти смерти вызывали состояние тревоги.
- Всё в руках Божьих, - твердил он сам себе. Но сон не приходил.
В какой-то момент у Алексея родилось желание прогуляться по деревне. Он оделся и собрался выйти на улицу.
- Ты далеко? – из зала выглянул отец.
- Не спиться. Пойду на воздух.
- Иди. Только далеко не уходи. И возьми фонарик. – и добавил, - Храни тебя Бог.

На улице было темно и холодно. Конец октября.
Алексей шёл вдоль улицы, глядя на кружок света от фонаря. Вдруг его осенила идея посетить своего друга - Отца Дмитрия. Он наверное тоже не спит.

Дорога к дому покойного Игната Романовича заняла меньше трёх минут. Родственники покойного разрешили священнику жить в доме и присматривать за его состоянием.

Алексей зашёл во двор и поднялся на крыльцо. Священник ещё не спал. В доме был зажжён свет. Дверь открылась в тот же миг как он подумал притронуться к её ручке.

Алексей, хорошо, что ты пришёл! Входи!
Священник впустил позднего гостя в дом.
- Я вас не побеспокоил? – Алексей огляделся по сторонам. В доме было прибрано. И даже с претензией на уют. Всё же что-то показалось ему странным. Нет - то, что священник открыл перед ним дверь могло означать лишь одно – он увидел, как Алексей заходит во двор. Странным было совершенно другое. И Алексей никак не мог понять что именно.

Священник провёл его в зал и усадил в кресло.
- Что привёло тебя ко мне так поздно?
- Думаю, что беспокойство за вас. И все эти загадочные смерти… - начал Алексей. Отец Дмитрий положил руку ему на плечо.
- Смерть и жизнь – всё в руках Господа Бога нашего. Он даёт жизнь каждой твари земной. Он и забирает. Но главное в этом мире – очищение. Кровь Христова в каждом человеке.
- Я согласен с этим. Но всё же непонятно – что происходит?
- Происходит круговорот жизни и смерти. Кто грешен – очиститься от грехов. И будет иметь по смерти вечное блаженство.
Алексею неожиданно стало не по себе. Он встал и сказал:
- Извините, Отец Дмитрий. Мне нужно идти. Ночь всё таки. Пора спать. И вам отдохнуть нужно.
- Не стоит спешить, Алексей.
Свет в доме потух.
- Отец Дмитрий?
В ответ послышалось сипение. Алексей выхватил из кармана фонарик и луч света ударил в лицо священнику. Или в ТО, что от него осталось.

Тело священнослужителя лежало на полу, превращаясь в густую красно-коричневую жижу. Жижа выползла из одежд священника и потекла к ногам Алексея. Парень запоздало отшатнулся. Красно-коричневая субстанция обхватила его за ступни. Алексей упал в кресло. Жижа поднималась по ногам всё выше и выше. Укрывала собой тело обездвиженного паренька. Наружу торчала лишь голова и плечи. Алексей закричал. Задёргался и свалился с кресла.

Помогите!!! – надрывно орал он. Руки были крепко прижаты к телу. От жижы несло неприятным запахом крови.
Внезапно живой монстр отхлынул от Алексея. Парень нащупал на полу фонарик. Луч света упёрся в фигуру покойного Игната Романовича. Рот покойного широко раскрылся, превращаясь в пасть. В этой пасти в верху торчало всего два острых длинных зуба. Тело снова превратилось в жижу и вытянулось наподобие змеиного тела. Осталась лишь голова. Дьявольская змея с человеческой головой! Глаза не выражали абсолютно ничего. Были словно стеклянные.

Длинное упругое туловище змеи опутало парня. Фонарик выпал из рук. Острые зубы впились в шею и Алексей потерял сознание.

Над головой что-то белело. Пахло лекарствами. Над ухом что-то попискивало, гудело.
- Тише, Алёшка. Тише.
Очень знакомый голос. Кто это?
- Лежи спокойно. Ты под капельницей.
- Ты кто?
- Твой отец.
- У меня был отец?
- О Господи. – обречённо промолвил знакомый голос и замолчал.
- Не волнуйтесь, он скоро поправится. – другой голос был не знаком. – Юноша, у вас глубокое отравление организма. Плюс большая кровопотеря. Счастливчик.
- Доктор, чем он мог отравиться?
- В лаборатории над этим работают. Пройдёмте в коридор. Дадим мальчику отдохнуть.
Послышались шаркающие шаги, скрипнула дверь.
Алексей напряг слух. И они решили, что он ничего не услышит?
- Это очень серьёзно? – взволнованно спросил знакомый голос, назвавшийся его отцом.
- Да. Отказали почки. Эндокринную систему настигла та же участь. Желудочно-кишечный тракт… . По неясным причинам он подвергся уничтожению. – ответил второй голос.
- Как такое может быть? И вы говорите – он скоро поправится?!
- Странное дело. Пока мы не можем объяснить этот феномен. Но у вашего сына в теле появляются новые клетки. Я не говорил вам – нервная система была в том же состоянии, что и почки, когда к нам поступил ваш сын. Но она восстановилась. Необъяснимый случай! И очень интересный! Мы полагаем, что все системы в ближайшее время придут в норму.
- Когда я смогу забрать сына?
- Как только он полностью поправится. Очень необычный больной.
- Чем он отравился?
- Трудно установить. Неизвестное вещество.
Голос отца тяжело вздохнул. Его шаги гулко отзывались в коридоре. Второй голос продолжал что-то говорить. Но было плохо слышно.

Рецензии

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.